Царь Михаил Федорович недолго оплакивал супругу, которую ему подобрала мать. Со своими доверенными людьми он практически сразу начал готовить новый брак и 5 февраля 1626 года, спустя год и месяц со смерти Долгоруковой, женился во второй раз — на Евдокии Стрешневой[659]. Смотр невест, предшествовавший этой свадьбе, хорошо освещен источниками. Опись архива Посольского приказа включает упоминание родословной рода Стрешневых, показывая, что она изучалась наравне со многими другими генеалогиями семей, представивших претенденток на смотр в 1626 году. В исторических преданиях, возникших после второй женитьбы Михаила Романова, прямо утверждается, что он выбрал Евдокию Стрешневу на смотре невест[660]. Один из таких рассказов сообщает, что в Москву приехали 60 молодых девушек, отобранных по возрасту, красоте и уму[661]. В другом источнике говорится, что Евдокия была не участницей конкурса, а «прислужницею» одной из участниц[662].

Шведский военнопленный Филипп Иоганн фон Страленберг, скорее всего используя эти предания и другие источники, составил детальное описание смотра невест для второго брака царя Михаила: «Когда государь восприял намерение к супружеству и в Сенате о том обявил, тогда бояре изыскивали всех прекраснейших девиц и отсылали оных во двор царски[й]»[663]. Далее он пишет:

9. Когда из них достойная усмотрена была, тогда указал государь началнейшей своей гофместерше зделать всем обыкновенныя одежды, избранной же особливое брачное одеяние.

10. Между тем учинено было надлежасчее к браку приготовление, но никто о подлинной невесте и супруге не ведал. Приспевшу же дню свадебному тогда всем девицам разданы были новоучиненныя одежды, а невесте надлежасчее поднесено. По сему в первых позвана была избранная невеста. И каждой ея невестою царскою поздравлял. По обявлении же оной протчия девицы разпусчены были по домам.

11. Невеста сия царя Михаила имяновалась Евдокия, которая била [т. е. была] комнатною девицею при дворе сенатора Шереметева. // Отец ея, о нем же выше упомянуто, был бедный дворянин и жил в вотчине своей от Москвы верст за 200 и про избрание дочери своей в царицы сначала ничего не ведал.

12. Вскоре по окончании брака послан был к нему от царя один комнатный боярин с принадлежасчими одеждами и с немалым числом служителей, коретами и лошадми для взятия его со всею фамилиею к Москве.

13. Боярин, прибыв в вотчину Стрежьнева, улучил ево на пашне с рабами своими работаюсчаго. Поздравив же его от царя и царицы, его дочери, обявил благоволение, царское, чтоб он как можно наискоряя к Москве поспешил.

14. Сие обявление почтенному Стрежневу учинило великое изумление, и думал, что боярин ему насмехается, чего ради ответствовал: [″]Господин мой, я хотя о особе вашей неизвестен, однак признаваю, что вы и[з] знатных придворных. Я же бедный дворянин, не почитаю себе в стыд пропитание мое получать сею работою, которую вы видите. И тако прошу оставить меня в покое, дабы я при днешней доброй погоде работы моей не пропустил[″].

15. Но понеже боярин всячески его уверял, яко самую истину обявляет ему и просил его, дабы прочел писмо, преданное с ним от царицы, дочери его, и при том присланныя с ним подарки обявил, из чего наконец, Стрежнев уверився о истинне, поехал и есче прежде приезд в Москву учинен был боярином, которая фамилия до сего времени находится знатна[664].

Красочный рассказ Страленберга искаженно передает некоторые детали. Например, отец Евдокии, разумеется, не только знал, что ее выбрали в царицы, но и присутствовал, как и его жена и еще девять членов семьи, на свадебных церемониях: они держали свечу невесты, шли в свадебном поезде, обустраивали брачное ложе и заботились о невесте в ее личных покоях[665]. Более того, из свадебного чина становится ясно, что невеста, согласно обычаю, вошла в Терем за три дня до свадьбы, а не сразу после отбора[666]. А Лукьян Стрешнев, отец Евдокии, не был повышен до ранга боярина еще на пути в Москву. Он стал окольничим в 1630 году, а боярином — только в 1634‐м[667]. И все же отчету Страленберга, написанному почти через сто лет после этих событий, можно простить данные ошибки и принять его просто как подтверждение других источников, описывающих смотр невест в 1626 году.

Евдокия Стрешнева, как и Мария Хлопова до нее, столкнулась с неодобрением со стороны свекрови. Согласно более позднему литературному источнику, инокиня Марфа Ивановна была вынуждена согласиться на этот брак только после решительной речи, произнесенной перед ней царем (к тому моменту, без сомнения, уже весьма разочарованным)[668]. Но вероятнее то, что фактором в пользу Стрешневых стала малоизвестность их рода. Джон ЛеДонн назвал брак со Стрешневой и другие царские браки XVII века «мезальянсами по стандартам французских и английских королевских семей», а Роберт Крамми назвал Стрешневых и других родственников жен царей XVII века «невыдающимися», «безвестными» и «выскочками»[669]. Если Марфа Ивановна и ее родственники Салтыковы находили кандидатуру Марии/Анастасии Хлоповой неприемлемой из‐за отсутствия родственных связей с ней и из‐за того, что ее родственники оказались способными и популярными у царя, то невнятное происхождение Евдокии Стрешневой могло сделать ее благоприятным выбором для всех фракций при дворе. Стрешневы были, как сказал Страленберг, «бедными дворянами», но тем не менее они были богаты детьми, которые уже достигли брачного возраста или входили в него. Поэтому все придворные кланы могли надеяться через брачные узы породниться с новой царской родней, чтобы стать родней родни царя — очень престижное место в этой политической системе. И похоже, Стрешневы воспользовались своим биостатистическим преимуществом. Как выразился Крамми, им «удалось в период между свадьбой Михаила на Евдокии и концом [XVII] столетия наладить связи, помимо прочего, с Голицыными, Лыковыми, Воротынскими, Троекуровыми и Салтыковыми»[670]. Однако лучше всего брак со Стрешневой можно объяснить простым фактом: царю Михаилу Федоровичу было уже 28 лет, и необходимость рождения у него наследника стала первостепенной заботой всех, кто думал об успехе молодой династии Романовых. В течение десяти лет царь и его приближенные пытались обезопасить эту новую династию рождением наследника. После двух неудачных попыток пришло время дать царю жениться на девушке, которую все находили наименее неприемлемой.

Какими бы ни были причины выбора Стрешневой, брак с ней оказался плодовитым, но все же не вполне счастливым в этом отношении. Хотя у царя Михаила и царицы Евдокии было десять детей, только четверо из них дожили до совершеннолетия. Когда пара умерла — так получилось, что они умерли