— Уильямс, еще раз объясните, как азиатские дикари смогли расколотить нашу армию.

— Главным образом благодаря авианосным кораблям, сэр. Мы чувствовали себя там в безопасности, так как эскадра простреливала побережье, находясь в бухте как в укрытии. Подобная позиция всегда считалась неуязвимой. Они подошли ночью на расстояние действия аэропланов, осветили корабли и расстреляли их торпедами, потом также безнаказанно приблизили линкоры к порту и накрыли стоянки сухопутных сил.

— Так чего мы боимся? У нас в составе флота авианосец и матка гидропланов. Чем мы хуже? Обойдемся без японских мартышек. Готовьте план атаки на Владивосток.

Про себя генерал добавил — пока Министр обороны или президент не сняли меня с этого поста.

Повторное русское предложение заключить мир с подробным перечислением американских утрат в Шаньдунском сражении и пожеланием Америке больше не терять людей в ненужной обеим сторонам войне легло на стол Вильсону вместе с донесением МакГоверна про «успешные» действия и «сопоставимые» издержки. Пока Президент США усиленно соображал, к какой из двух крайностей ближе истина, а также консультировался с советниками, что делать с русскими и сладкоречивым генералом, на «Потомаке» действительно удалось откачать воду и поставить линейный крейсер на ровный киль.

Вместе с эсминцем сопровождения два корабля собрали на борт дополнительно около трех тысяч человек из других экипажей и остатков сухопутных частей. Остальные разбежались по Китаю в страхе приближаться к месту бойни, прямо-таки из мистического ужаса. Наметив маршрут до Йокогамы, корабли вышли из бухты, сразу же затонув на русской минной банке. Быть может, кто-то и спасся.

Генерал МакГоверн не знал, что задержка с его снятием с поста командующего экспедиционным корпусом произошла не от литературных дарований штабного коллектива. Более чем сомнительные успехи на Дальнем Востоке совпали с восстанием в оккупированной германцами Англии и невероятном наплыве добровольцев из числа уроженцев Альбиона, желающих освобождать свой ненаглядный остров. Находившиеся в колониях на момент крушения империи, они перебрались в США, осесть не пожелали и назойливо требовали воевать с Германией, а не изображать состояние войны. Изгнанный английский король Георг, вместо того чтобы сидеть и благодарно наслаждаться мирной жизнью, будоражил эту свору призывами незамедлительно освободить Родину. Узнав, что число британских волонтеров превысило полмиллиона, превращаясь в социальную проблему, президент и конгресс постановили перенести усилия на европейское направление.

У МакГоверна не забрали ни единого корабля, воздержавшись гонять их в Атлантику через половину планеты, но и подкреплений не подбросили. Промучившись больше месяца, генерал с трудом наскреб минимально необходимое количество сухогрузов, подумывая уже о заурядном морском разбое, погрузил на них войска из Хонсю, поднялся сам на флагман и дал приказ выдвигаться на Владивосток.

Он не питал иллюзий. Имея двести тысяч общей численности сухопутных сил и экипажей кораблей, он не мог рассчитывать на победу в битве с Российской империей, которая ныне больше не воевала ни с кем, а только лично с ним, МакГоверном. Он надеялся разбить Владивостокскую эскадру, овладеть городом и дать президенту козырь для заключения мира на принципиально иных условиях, нежели это возможно сейчас. Конечно, будь в распоряжении ресурсы, бездарно погубленные в Китае… Об этом поздно сожалеть.

На капитанском мостике «Пенсаколы» генерал чувствовал, почему моряки считают себя высшим сословием и свысока смотрят на «сухопутных крыс». Во-первых, сам линейный корабль — это десятки тысяч тонн брони, оружия и моторов, а не просто винтовка или шашка в руках. Во-вторых, на состояние души влияет безбрежный морской простор и ощущение себя хозяином в нем. А кто усомнится в хозяйских правах, к его услугам четыре башни с орудиями главного калибра в четырнадцать дюймов, по два ствола в каждой, плюс трех- и шестидюймовая мелочь.

И лишь на очень высоком уровне различие стирается. Президент, Министр обороны или даже командующий экспедиционным корпусом управляют и пехотой, и кораблями.

— Радиограмма, сэр.

Из Белого дома? Из Министерства?

Нет, сообщение пришло всего-навсего от воздушного разведчика, оснащенного передатчиком. Как не столь важное, радист вручил его командующему эскадрой, а не МакГоверну.

Весьма просторный мостик «Пенсаколы» заполнен высокими чинами. Генерал непременно имеет при себе пару штабных офицеров для поручений, адмирал тем более. Кроме того, на мостике обычно пребывает капитан корабля, у которого офицеров тоже в достатке. Поэтому помещение напоминает скорее офицерский клуб, нежели командный пост соединения.

— Читайте.

— Обследовано пространство на пятьдесят миль вперед, сэр. Дымов надводных кораблей не замечено. Предположительно виден след подводной лодки.

— Адмирал, я запретил отправку субмарин в этот район.

— Так точно, сэр. Возможно, русская.

— Усильте наблюдение.

Моряк не смог скрыть раздражения. Ох уж эти сухопутные! Удвоить караул, увеличить внимание, утроить силы… Сколько придумано глубокомысленных и пустых команд, которые отдаются начальниками, на самом деле не знающими, что приказать. Какая, к дьяволу, разница — будет там кружиться один или два аэроплана?

— В таком случае разрешите атаковать ее, сэр.

— Конечно. Чего вы медлите?

Адмирал отвернулся от МакГоверна и приказал взлететь сразу четырем «Де-Хэвилендам», чем сыграл на руку русским, сам об этом не подозревая.

Небольшая подводная лодка водоизмещением около семисот тонн довоенной постройки, по современным меркам, не годилась уже ни для чего серьезного, кроме патрулирования невдалеке от базы на острове Русский и учебных походов. Она и зенитного перископа не имела, оттого экипаж не подозревал о воздушной угрозе, пока вокруг корпуса не посыпались авиационные гранаты, а в визире над волнами мелькнула двукрылая тень.

— Срочное погружение! Полный вперед! Лево руля! — скомандовал капитан, лихорадочно соображая, сподобились ли его угостить не в меру резвые владивостокские летуны или откуда ни возьмись нарисовались американцы. На наших не похоже: те летают с бомбами потяжелее, взрывающимися на глубине. А тут словно эсминец обстрелял «трехдюймовкой» — шумно, но не серьезно.

Отойдя мили три в сторону, лодка всплыла, и в эфир полетели точки-тире о бомбардировке. Нет у Америки аэропланов, способных так далеко улететь от Хоккайдо или Хонсю. Стало быть, поблизости авианосное судно. Дорогим гостям — дорогую встречу.

МакГоверн рассчитывал подобраться к Владивостоку перед рассветом, обрушить на город и на крепость Русского острова огневую мощь эскадры, в этот же день захватить островные укрепления, на следующий завершить оккупацию города. Поэтому, чисто выбрив свободные от густой растительности участки физиономии, он уже в три часа утра выбрался на мостик флагмана, волнуясь, как девица перед первым свиданием. Во Владивостоке не может быть ни большой армии, ни флота. По крайней мере, так утверждает японская разведка. Превосходство в живой силе минимум четырехкратное. А ведь нужна всего одна реляция о сокрушительной победе, после которой мир русским можно предложить на условиях Вашингтона.