В расстоянии кабельтовых 30-ти от кучи кораблей в глубине бухты «Крюгер» изменил курс на 90 градусов вправо. Остальные корабли, оставаясь в кильватере, тоже сделали поворот. Теперь все корабли могли уже работать бортовым огнем по главным целям и, повинуясь указаниями крюгеровского артиллериста, стали забрасывать большевистские корабли снарядами. Стрельба оказалась действительной: то здесь, то там в куче большевистских кораблей стали вспыхивать пожары, вспыхнул пожар и на пароходе, груженном минами заграждения, на который перенес свой огонь "Крюгер". В баржу уже раньше попало несколько крюгеровских снарядов. Теперь ей пришлось плохо: она только кое-как отвечала одним орудием, но через короткое время прекратила огонь совсем. В бинокль было ясно видно, что она сильно скренилась и осела.

Идя тем же строем и ходом, мы постепенно стали удаляться и, наконец, вышли из боя.

На "Крюгере" оставалось около 50-ти снарядов, приблизительно такое же количество оставалось на каждом из других наших кораблей[127].

На горизонте показалась "Волга", шедшая к нам. Вскоре она вошла в строй, но ее торпедные катера не были спущены на воду и не были отправлены в форт Александровский доканчивать разрушение, хотя погода для катеров была идеальная и вполне допускала их использование в благоприятных для их действий условиях. Возможно, конечно, что командор полагал, что произведенные нами разрушения достаточно полные. Если так, то уже следующий день показал ошибочность подобного предположения.

Вдали маячил еще высокий берег, остальное сливалось в полоску. Вдруг в сторону форта Александровского поднялся колоссальный белый столб, раз в пять превышающий высоту берега. Глухо донесся звук страшного взрыва, подобного которому ни в каких боях не приходилось слышать: это пароход с минными заграждениями взлетел на воздух.

Адмирал Колчак во время этой части моего доклада ему 13 июля 1919 года в его кабинете в Омске забросал меня вопросами: "Почему командор в первой части боя, до поворота, шел кильватерной колонной, а не развернутым строем? Почему ушли, имея возможность закончить бой как следует? Ведь большевики еще отвечали, а вы не могли быть уверены, что вами нанесено решительное поражение. Почему не послали "Си-Эм-Би"? Почему "Волга" с шестидюймовыми орудиями и полным запасом снарядов не была использована хотя бы в последней стадии боя?..."

...Отойдя от форта Александровского миль на двадцать, наша флотилия перестроилась в две кильватерные колонны. Начались сигнальные доклады о полученных повреждениях, об убитых и раненых. "Нобель" получил повреждение машины, но не существенное, и смог быстро его исправить. Остальные его повреждения, как и полученные другими кораблями, не затрагивали жизненных частей и были надводными. Убитых и раненых было немного. К сожалению, я не отметил количества, но оно, во всяком случае, не превышало пятнадцати человек. Никто из офицеров не пострадал...

...В середине дня, идя курсом на Петровск, наша флотилия остановилась для погребения убитых. Грустная, торжественная и величественная церемония. По ее окончании флотилия разделилась: поврежденные корабли, кроме "Крюгера", пошли на Петровск и Баку, другие были отправлены к о. Чечень, а "Крюгер" и "Вентюр", вступивший нам в кильватер, пошли крейсировать в район форта Александровского, на юг от него, вне видимости берегов»[128].

Возвращаюсь к отчету Сакса: «От пожара "Ревеля" и "Демосфена" произошел взрыв транспорта "Туман", стоявшего рядом с "Ревелем", и сгорело посыльное судно "Гельма", а также обгорела подлодка "Минога". Подлодка "Минога" была, однако, вскоре выведена из пожара с помощью буксира.

Около 18 час неприятель, уже бывший на траверзе Верхнего Тюб-Караганского маяка и обстреливавший транспорты с 30—40 кабельтовых, совершенно неожиданно повернул и стал уходить из бухты в море. Командир "Миноги" в своем донесении высказывает предположение, что отход неприятеля вызван обнаружением им перископа "Макрели"»[129]. Позже советские историки начали расписывать подвиг «Макрели», обратившей в бегство английскую эскадру.

Уже после отхода эскадры (то есть по версии Сакса после 18 часов) прилетел неприятельский аэроплан. А по английским данным, летчики Садлер и Кингем вылетели в 15 ч. 15 мин. и вернулись к «Алейдару Усейнову» через 2 ч. 40 мин. «Шорт» сделал несколько кругов над гаванью, летчики сбросили бомбы и обстреляли корабли и город из пулемета, после чего произвели фотографирование горящих кораблей и построек. Приняв № 9080 на борт, «Усейнов» ушел к югу на ночную стоянку.

День 22 мая стал самым результативным для английских летчиков. В этот день три экипажа совершили пять налетов на порт форта Александровский. Первыми взлетели Моррисон и Пратт в 5 ч. 30 мин., но их бомбардировка была безрезультатной. Вылетевшие через два часа Томпсон и Бикнелл заявили об одном попадании в торпедный катер. Третьими в 9 ч. 30 мин. вылетели Садлер и Кингем, полет этот чуть было не сорвался. Перегруженный бомбами (по одной 230-, 100- и 65-фунтовой и две 16-фунтовки) «Шорт» никак не мог поднять хвост из воды. Пришлось вернуться и уменьшить нагрузку. Теперь самолет нес одну 230-фунтовую и четыре 16-фунтовых бомбы. «Шорт» № 9080 наконец взлетел в 10 ч. 45 мин. и удачно сбросил 230-фунтовку на крупный корабль, стоявший у причала. Затем Садлер и Кингем снизились до 2500 футов и сбросили 16-фунтовые бомбы, потопив несколько рыбацких лодок. Они также обстреляли из пулемета транспортные суда. Сделав фотографии, летчик заметил, что давление масла падает, к тому же пулемет «Льюис» заело. Садлер взял курс на свой гидрокрейсер и благополучно вернулся к нему. Четвертый и пятый вылеты Морриса и Пратта на «Шорте» № 9080 в 14 ч. 45 мин. и Томпсона и Бикнелла в 16 ч. 30 мин. особых успехов не принесли. Садлер и Кингем попытались подняться еще раз в 18 часов, но надвигавшийся туман заставил их вернуться.

После ухода англичан красные военморы стали возвращаться на покинутые суда. Транспорты, стоявшие вблизи горевших судов, были отведены на середину бухты и поставлены на якорь. После этого на «Москвитянине» для обсуждения дальнейшего плана действий собрался военный совет. Военморы решили оставить форт Александровский, «Красноводску» и «Тереку» взять на буксир по одной подводной лодке, а отряду транспортов взять на буксир катера-истребители. Береговой десант и команды с погибших кораблей решили рассадить по транспортам, «кто где приспособится», и всем идти ночью на 12-футовый рейд.

Однако с выставленного на горе наблюдательного поста при заходе солнца заметили английские суда: пять на западе от бухты, три к востоку от острова Кулалы и два — к западу от Кулалы. Так как береговой десант (400 человек) не мог быть рассажен по транспортам ранее 2 часов ночи, начальник речного отряда решил отложить поход на сутки, посчитав недостаточным для прорыва трех часов темноты при наличии кораблей противника вокруг бухты.