— Паукомартышки, — шепотом предупредил отца Уилл. Водившиеся тут паукообразные существа (мальчику удалось их рассмотреть) были мельче тех, с которыми он встречался прежде, но Уилл не хотел рисковать. Он вытащил из кармана пару веточек огненного аниса и зажигалку. Поскольку огненного аниса у мальчика больше не было, он не стал зажигать траву и, сделав знак отцу, попятился из туннеля, однако пауки как будто даже не заметили их появления.

— Видно, это были совсем паучата, иначе они бы на нас напали, — сказал Уилл. Когда они вернулись к основному туннелю, мальчик рассказал, что видел таких паучков на брюхе у Пресветлого, который напал на них с Мартой у боевой рубки.

— Значит, либо это подвид больших пауков, который, возможно, паразитирует на Пресветлых… либо просто ранняя стадия развития этих крылатых существ, — рассудил доктор Берроуз. — Как гусеницы у бабочек.

— Может быть, — сказал Уилл, поняв, что имеет в виду отец. — Тогда получается, что в этих туннелях пауки откладывают яйца и растят потомство? — Он боязливо посмотрел по сторонам. — И мы сейчас в паучьем гнезде?

— Верно, — согласился доктор Берроуз. — Вполне вероятно, что здесь эти паукообразные появляются на свет, а потом расползаются по системе туннелей в поисках пищи.

Через двадцать минут пути им встретилось еще одно ответвление влево, но и оно оказалось населено мелкими пауками.

— Как же нам встретиться с остальными? — задался вопросом Уилл.

— Не знаю. Я предлагаю идти дальше по этому пласту, — сказал доктор Берроуз, стараясь настроить сына более оптимистично.

— А вдруг один из этих туннелей привел бы нас к Марте и Честеру? — предположил Уилл, размышляя, насколько опасны мелкие паукомартышки. В итоге он решил, что слишком велик риск наткнуться на взрослого паука или, хуже того, на Пресветлого, так что мальчик с отцом пошли вдоль шва, поднимаясь все выше и выше.

По пути они рассказывали друг другу о своих приключениях. Уилл начал с того, как они с Честером обнаружили в подвале его туннель и, заново раскопав его, попали в Колонию, где их арестовали. Потом мальчик рассказал о встрече со своим родным отцом и братом — встрече, которая открыла ему, что он сам родился в Колонии.

— Ребекка мне говорила, — сказал доктор Берроуз.

Порой Уиллу было тяжело говорить о том, что с ним случилось, и он замолкал, собираясь с силами. Он рассказывал отцу о стигийцах и об их жестокости.

— А я не заметил в них такого, — категорично заявил доктор Берроуз. — Они со мной хорошо обращались. Разрешали мне ходить где угодно. Вообще самые дурные впечатления у меня связаны с колонистами. Особенно в Трущобах: там меня отколотили местные бандиты. Если стигийцы временами и действуют сурово, то, я думаю, Колонии это только на пользу, раз там столько нарушителей спокойствия.

— Действуют сурово? Опомнись, пап! — сказал Уилл, от волнения повышая голос. — Стигийцы — злодеи, они пытают и убивают тех, кто с ними не согласен! Разве ты не видел, что они творят с копролитами и ренегатами в Глубоких Пещерах? Они же их расстреливают десятками!

— Ничего подобного я не видел. Потом, откуда ты знаешь, что это были стигийцы, а не какие-нибудь отщепенцы из ренегатов? Те, судя по всему, плевать хотели на законы.

Уилл только покачал головой.

— Чужую культуру надо уважать, Уилл. Нельзя судить их исходя из своих ценностей, — сказал доктор Берроуз. — И не забывай, что ты здесь чужой: ты без позволения вторгся в их мир, и если они дурно с тобой обошлись, это означает только то, что ты чем-то их оскорбил.

От назиданий доктора Берроуза Уилл на время лишился дара речи. Он захлопал ртом и запыхтел, как будто отплевывался от перьев.

— ОСКОРБИЛ? — яростно прохрипел мальчик, когда к нему вернулся голос. — ОСКОРБИЛ? ИХ? — Он глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. — Пап, да ты совсем с ума сошел. Ты что, не слушал, что я тебе рассказывал?

— Не горячись, Уилл, — проговорил доктор Берроуз. — Ты сейчас ведешь себя точно так же, как в те разы, когда ссорился с сестрой и взрывался ни с того ни с сего.

— Она мне не сестра, — сердито возразил Уилл.

Но доктор Берроуз стоял на своем:

— Вы с ней вечно пререкались, чуть ли не до драки. И сейчас ничего не изменилось, так ведь?

Уилл понял, что спорить с отцом бесполезно, и решил, что единственный способ его убедить — это рассказать все до конца, и поведал ему о своих приключениях в Глубоких Пещерах. Доктор Берроуз внимательно слушал.

— Смертоносный вирус, перестрелка и родная мать, которую ты не знал. Этого на целый фильм хватит, — сказал доктор, полагая, что сын закончил рассказывать. Но Уилл хотел еще кое-что уточнить.

— Знаешь, пап, меня давно, с тех пор как ты пропал, тревожил один вопрос.

— Какой? — поинтересовался доктор Берроуз.

— Тем вечером в Хайфилде, когда ты выбежал из гостиной… о чем вы с мамой спорили? — спросил он.

— Я пытался рассказать ей, что хочу сделать, но она не стала слушать… Приклеилась к телевизору и только отмахивалась. Твоя мать и в лучшие-то времена не подарок, а тут я, вынужден признаться, потерял терпение.

— Так что в итоге? Ты ей рассказал, куда собрался?

— Да, насколько помню, рассказал. Правда, чтобы она обратила на меня внимание и выслушала, мне пришлось выключить телевизор. А потом она на меня сорвалась.

— Ты выключил телик, — сказал Уилл и выразительно присвистнул. Такого с миссис Берроуз делать было нельзя. Первая заповедь в доме Берроузов была «не помешай мне смотреть телевизор».

— Я просто хотел объяснить твоей матери, что намерен сделать, — вяло, будто оправдываясь, сказал доктор Берроуз.

— Вот еще что, пап… Ты все называешь ее моей матерью. Но ведь она мне не мать и ты мне не отец. Почему вы мне не рассказали, что усыновили меня?

Доктор Берроуз промолчал, и повисла напряженная пауза. Некоторое время они молча шагали рядом. Уилл гадал, дождется ли ответа отца.

— Когда я был маленьким, к моим родителям в гости часто приходил их друг, — наконец сказал доктор. — Его звали Джефф Стоукс, но я называл его дядей Стоуксом. У него была жена, владелица конюшни под Лондоном, и двое детей, но он никогда их не привозил с собой, — улыбнулся доктор Берроуз. — Удивительный был человек. Отец с матерью очень любили, когда он бывал у нас. Дядя Стоукс приезжал с таким шиком, то на спортивной машине последней модели, то на большом мотоцикле. А для меня это всегда был настоящий праздник, как день рождения или Новый год — он никогда не приходил с пустыми руками, всегда оказывалось, что у него в запасе для меня замечательный подарок: то набор для фокусов, то машинки… Это он подарил мне мой первый микроскоп, в деревянном ящичке, с целым набором препаратов — срезы кристаллов, крылья бабочек… Не могу передать, как много значили для меня эти подарки, тем более что родители не могли себе позволить такие вещи.