Четырьмя сотнями ярдов дальше пристально следившая за берегом Роника углядела сквозь заросли кустарника нечто большое и темное. После недолгих препирательств — я, Крис и Малыш были против, но остальные не смогли совладать с собственным любопытством — мы все же высадились, прошли, точнее, кое-как продрались сквозь кустарник — лишь затем, чтобы в итоге обнаружить полурассохшийся восемнадцатифутовый парусный вельбот. Поправка: когда-то он заслуженно числился парусным, но мачта давно сгнила и обрушилась, весла отсутствовали, а на дне лодки из-под истлевших обрывков паруса проглядывало лишь несколько бочонков протухшей солониной, судя по распространяемому ими смраду.

— Шерт! — из-за старательно зажимаемого носа голос Роники звучал немного гнусаво. — Как думаете, откуда он здесь взялся?

— На нем кто-то приплыл.

— Ошень остроумно...

— Интересно, а какой ответ ты ожидала услышать? — удивленно спросил Малыш. — Что его забыл после ночевки пролетавший дракон?

— От тебя я тошно нишего умного услышать не ожидала.

Больше ничего интересного, включая относительно чистый пляж, на Сэнд-айленде нам обнаружить не удалось. Преодолев узкий — пять вампирских взмахов веслами — пролив, мы приступили к исследованию побережья восточного братца-островка.

— Та-ак... это еще что за хрень?

Я уже почти вскинула дробовик к плечу, прежде чем поняла, что слова вексиль-шкипера относятся к нелепо-скособоченно застывшему в дюжине футов от берега суденышку. Впрочем, суденышко и впрямь выглядело странно — по крайней мере, в книгах, по которым я постигала науку кораблевождения, подобных силуэтов не содержалось совершенно точно. Равно как и в гавани Фриско — а уж в этом преддверии Вавилонской стройплощадки можно, если хорошенько поискать, найти судно любой страны... по крайней мере, так мне до сих пор казалось.

— Корабль Ночных Эльфов, — невозмутимо сообщил Рысьев.

— Найтморлендцев?! Да вы, наверное, шутите...

— Ничуть, — коротко мотнул головой русский. — Разумеется, этот кораблик не похож на их боевые крейсера или океанские сампаны, но заверяю вас: сие не что иное, как найтморлендская малая глиссирующая джонка. Не знаю, правда, каким ветром занесло ее в здешний печальный край...

— Попутным, надо полагать, — хмыкнул Викки отбирая у Малыша подзорную трубу.

— ...хотя помнится, — невозмутимо продолжил Николай, — с год назад мне среди прочего попалось на глаза донесение о том, что на одном из северогавайских необитаемых атоллов Ночные Эльфы собирались основать метеостанцию.

— Чего-чего, говорите, они собирались тут метить?

— Метеорологическую станцию, сиречь пункт наблюдения за погодой, — пояснил Рысьев. — Ведь снятый по требованию великих держав магический барьер в числе прочих нежелательных гостей защищал Найтморленд и от тихоокеанских тайфунов.

— Все равно не понимаю, — признался Крис. — Что толку в знании — идет в двух тысячах миль от твоего дома дождь или не идет?

— Оно необходимо для создания достоверной симпатической модели погодных процессов.

— А что, просто погадать нельзя?

— Вы же читаете газеты, мой друг, — укоризненно заметил вампир. — И могли бы оценить степень достоверности подобных гаданий. Прискорбно, но, увы, несмотря на все успехи современной магии в иных областях, даже лучшие предсказатели погоды — эксперты-гадальщики Ее Величества Королевы Виктории — с помощью своей кофейной гущи добиваются практически тех же результатов, что и основатель синомантии, Великий Мерлин... без малого Эпоху назад. Пятидесятипроцентная достоверность считается у них хорошим результатом, ведь в переводе на обычный язык это означает, — граф прищурился, — может, дождь будет, а может и солнышко — на все воля Божья.

— Подплывем поближе?

— А стоит ли? — Роника махнула рукой в сторону носа джонки, на котором среди бронзовых плетений выпукло синело то ли стекло, то ли искусно обработанный камень. — Ночные Эльфы — известные мастера по части зловредной магии.

— По части зловредной магии нынче все большие мастера, — проворчал Викки. — Это на что-нибудь доброе да полезное даже захудалого колдунишку днем с огнем не сыскать.

— Так мы будем его осматривать?

— Я — за обыск! — неожиданно сказал Малыш. — Не так уж часто выпадает подобная возможность... и к тому же в свете ряда последних событий может сложиться так, что чем больше мы будем знать о Ночных Эльфах, тем лучше.

— Смотри, как бы благодаря твоей глупой отваге сами Ночные Эльфы не узнали бы много интересного.

— Максимум, что они могут узнать от меня нового и интересного, — сварливо сказал Малыш, — полсотни свежих ругательств на кхуздуле.

Атолл Полпути, Малыш Уин.

Рысьев все же настоял на праве первым ступить на палубу корабля Ночных Эльфов. Впрочем, особо с ним никто и не спорил. Несмотря на внешнюю браваду, черная джонка внушала если не ужас, то уж трепет — наверняка. Кораблик был иным, непривычным — начиная от выгнутого форштевня и заканчивая веерно-ветвистым разлетом мачт, которые и мачтами-то именовались лишь из-за отсутствия более подходящего для них определения.

Особенно же не нравились Малышу темно-синие штуковины, высовывавшиеся из фигурной бронзовой оплетки носа джонки. Дурацкое чувство — но гном никак не мог избавиться от ощущения, что за ним пристально и недоверчиво следят три пары выпученных глаз.

Впрочем, подумал он, кто знает, насколько живым может быть корабль, созданный руками эльфов... а уж если учесть, какие эльфы строили именно этот...

Наверное, можно даже сказать, что гном боялся. Но, во-первых, боязнь показать свой страх была куда сильнее, во-вторых же, имелось еще и любопытство, которое страх пересиливало — хоть и с очень незначительным преимуществом.

Любопытству было чем поживиться — вблизи кораблик выглядел еще более чуждо. Если отсутствие привычных линий стыков у внешней стороны борта Малыш еще кое-как сумел списать на тщательную подгонку досок и толстый слой краски, то первый же взгляд на палубу едва не вогнал полукровку в ступор. Палуба казалось цельной, причем везде — не было видно ни щелей между отдельными досками, ни даже четкого перехода у бортов — светлая древесина словно в насмешку над гномом плавно перетекала из одной плоскости в другую. и так же неуловимо, от светло-коричневого до черного, менялся цвет. Еще хуже, с точки зрения привыкшего к человеческим и гномьим кораблям наблюдателя, обстояло дело с мачтами, — чем больше Малыш смотрел на них, тем больше ему казалось, что они попросту проросли из палубы, словно ветки из древесного ствола. И вообще, полукровка старался гнать эту мысль прочь, но невозможное зрелище упорно требовало для своего объяснения невозможных же предположений — например, что вся джонка от кончиков мачт до торчащего по правому борту забавного подобия плавника, создана неведомым мастером из цельного куска дерева.

Также у найтморлендского суденышка напрочь отсутствовало что-либо похожее на руль и прилагающиеся к нему атрибуты, вроде штурвала или румпеля. Зализанная — другой аналогии Малыш не сумел подобрать — рубка-кокпит была вынесена вперед, на ют, начинаясь едва ли не от самого бушприта, высвободив две трети палубы джонки под заросли мачтодеревьев. Правда, оставалась надежда, что какие-то более или менее привычные органы управления наличествуют внутри рубки.