Одни раз, один единственный раз она видела его по-настоящему злым. Это случилось еще во Франции, когда они гуляли по городу. Какой-то велосипедист чуть не сбил ее. Случайно, естественно. Он остановился, чтобы извиниться, а Рубен оторвался на нем по полной программе. Женя думала, он даже набьет французу морду, но как-то сдержался.

От той сцены до сих пор по коже бегали мурашки. В страшном сне ей не снилось, чтобы Рубен хоть когда-нибудь посмотрел на нее так же, как на того велосипедиста. А вот теперь смотрел.

— Ты! — прорычал он, ткнув в нее указательным пальцем.

— Я? — неуверенно спросила она. — Что я сделала?

— Ты! — снова взревел он, подходя к столу, будто это короткое слово должно было разом всё объяснить. — Я из-за тебя мою драгоценную целых два месяца Пиявкой называл!

— Э-э-э… что? — не поняла Женя и вскочила с места.

— Нонна — моя дочь! — с чувством заявил Рубен, подойдя к ней. — Я вчера сделал анализ и только что получил результаты. Девяносто девять и девять десятых процента, Женя!

Она застыла, как громом пораженная, а в голове всё разом смешалось.

«Вау! Вот это да! Слава богу!» — кричало ее внутреннее я.

А она ведь давно это подозревала: с тех самых пор, как взяла Нонну на руки.

И тут Рубен смерил ее изучающим взглядом.

— Ты не выглядишь слишком удивленной. Почему, Женя? Немедленно отвечай!

«Да при чем тут мой вид? И почему Рубен не рад?» — охнула она про себя, чувствуя, как начали дрожать руки.

— Говори правду, Женя! — тем временем наседал он. — Ты знала, что она моя дочь, и не сказала? Какого хрена?!

«А-а-а, так вот что его взбесило!»

— Я… — Женя застыла, силясь найти слова.

А Рубен навис над ней, буравя взглядом:

— Отвечай сию же секунду!

И Женя решилась:

— Я подозревала, да… Но на самом деле она похожа на вас обоих. И у Влада, и у тебя карие глаза, темные волосы, дуги бровей как под копирку, и я сомневалась…

— У меня с этим утырком ничего общего, ясно тебе? — перебил ее Рубен. — Не смей нас сравнивать!

— Я даже не пытаюсь! — всплеснула руками Женя. — Просто я боялась, понимаешь… Я боялась, что если попрошу тебя сдать тест на отцовство, это даст тебе слишком большую надежду, и ты потом сильно разочаруешься, не захочешь быть со мной, если окажется, что Нонна от Влада. И по срокам никак не выходило, что ты можешь быть отцом…

— Нонна моя дочь! — постучал себя в грудь ладонью Рубен. — Моя, понимаешь? Да если бы я знал, что она моя, мы бы с тобой поженились еще прошлой осенью, ясно тебе? Я бы не уехал, не потерял столько времени… Ты не представляешь, сколько я пережил, Женя! В общем, так: я сегодня же позабочусь об официальном удочерении Нонны, и ты, милая моя невеста, готовься идти под венец в ближайшем будущем. Это не обсуждается, ясно? Моя дочь должна жить в браке, в нормальной семье.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Женя часто заморгала, нервно сглотнула, сообразив, к чему он вел.

Рубен же расценил ее реакцию по-своему и процедил с издевкой:

— Переживаешь, что сразу потащу в койку? Можешь не волноваться, милая! Насильно тебя трахать я не буду. Но учти, если ты со мной не спишь, я сплю с другими, это ясно? И опция развода в нашем браке будет отключена по умолчанию.

Он развернулся и зашагал вон, не заботясь о ее реакции.

Женя обессиленно плюхнулась обратно на стул, закусила губу.

— Вот и поговорили… — тихо простонала, смахнув со щеки непрошеную слезу.

Завтракать резко расхотелось.

Женя встала и пошла обратно в детскую.

Рубен, конечно, никогда не отличался особенной деликатностью, но орал на нее впервые. И оставить такой взрыв без ответа она не могла.

Подошла к колыбельке, заглянула в личико Нонны. Та как раз открыла глаза и будто бы даже с пониманием на нее посмотрела. Женя готова была поклясться: если бы та могла говорить, в эту минуту сказала бы что-то из разряда: «Ничего, мам, прорвемся!»

— Прости, малышка, но в парк мы с тобой сегодня не пойдем. Нам нужно в другое место. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

— Ты же будешь хорошо себя вести? — спросила Женя у Нонны, укладывая ее в небольшую красную коляску-люльку, выставленную водителем прямо на тротуар у торгового центра. — Маме очень нужно, чтобы ты хорошо себя вела.

— Ага, — улыбнулась ей Нонна.

— Вот за что ты мне нравишься, так это за то, что всегда меня понимаешь! — Женя погладила дочь по головке, полюбовалась тем, как та замечательно смотрелась в своем розовом костюмчике с утятами, и тронулась в путь.

— Я с вами, Евгения Анатолиевна, — тут же загудел Игнат, телохранитель, которого к ней приставил Рубен.

Женя поджала губы и представила, как неловко ей будет делать то, что хотела сделать, при этой горилле.

Нет-нет, она против Игната лично ничего не имела, но он же и правда на гориллу походил — такой же крупный и длиннорукий, волосы черные, усищи, борода, чересчур загорелая кожа, черные глазищи, еще и костюм всегда черный. Как на похороны собрался.

— Игнат, пожалуйста, вы могли бы подождать меня в машине?

— Никак нет, — тут же нахмурил свои шикарные черные брови он. — Если я отпущу вас одну, мне потом Рубен Русланович сделает прием под названием «Секир-башка».

И улыбнулся. Ну, то есть он наверняка посчитал это улыбкой — чуть поднял уголки губ. Это был максимум «веселости» с его стороны, который она вообще когда-либо видела.

— Ладно, — нехотя выдохнула Женя. — Но учтите, будете охранять меня сегодня с закрытыми глазами.

— Это как? — еще больше нахмурил он брови.

— Это вы сами скоро поймете.

Женя повернула коляску ко входу и зашагала прямиком на второй этаж.

Еще будучи простым бьюти-блогером, а вовсе не невестой миллионера, она всегда мечтала прогуляться по одному особенному магазину — элитнейшему бутику нижнего белья «Дикая Лилия»*, где ценники начинались чуть ли не с пятисот евро за чулок. Один. За второй наверняка попросят еще пятьсот евро, хотя, может быть, сжалятся и сделают скидку. В один евро, не больше, ведь в таких магазинах скидок не бывает. Они для тех, кто легко может позволить себе такие траты.