Дакота немного нахмурилась и опустила голову.

— Я не всегда была такой старухой, — снова заговорила Грэн. — Когда-то мне тоже было тринадцать лет и казалось, что жизнь должна поворачиваться ко мне всегда только своей солнечной стороной. Но жизнь столкнула меня со множеством трудностей. — Глаза Грэн заблестели, но она не расплакалась. Она не из тех женщин, которые находят утешение в слезах, лишь по голосу можно было понять, насколько она расстроена. — Не знаю, когда нам с тобой суждено еще увидеться, у меня вряд ли хватит сил, чтобы приехать к вам в гости. Я, как смогла, воспитала своих сыновей, потом я учила Джорджию, и вот теперь мы разговариваем с тобой. Не забывай мои слова, даже тогда, когда пройдет много лет и меня уже не будет на свете. Ты мне обещаешь, дитя мое?

Дакота обняла ее и прижалась щекой.

— Обещаю, — просто ответила она.

— Многие считают, что в старости мозги глупеют и люди перестают понимать своих детей и внуков, обо мне так не скажешь, — добавила Грэн. — Я знаю, что значит принадлежать к семьям с разными традициями, и хорошо понимаю, как ты чувствуешь себя из-за того, что ты только наполовину белая. Но никогда не считай это своим недостатком, наоборот — ты, в ком смешана кровь шотландцев и африканцев, будешь лучше понимать жизнь, чем те люди, чьи представления ограничены только их нацией и культурой.

Дакота улыбнулась и поцеловала старушку, обняв еще крепче.

— Когда-нибудь ты задумаешься над тем, что все мы — и ты, и твоя мама, и даже бедняжка Кэт — связаны таинственными узами родства со своими предками. Они живы в нас и будут жить до тех пор, пока мы помним о них. Каждый из нас хранит в сердце древнейшую историю своей семьи, откуда бы он ни пришел, каким бы ни было его происхождение. Если наступит день, когда ты впадешь в отчаяние, вспомни о том, сколько поколений твоего рода поддерживают тебя, и это вернет тебе силы. Никогда не отрекайся от тех, кто стоит за тобой.

Вечереющий воздух становился все более прохладным, и Грэн сняла свитер и накинула его на плечи Дакоты.

— Ты будешь помнить это, дорогая моя?

Темные глаза девочки смотрели в ее голубые с мечтательно-нежным меланхолическим выражением. Она очень многое понимала, эта двенадцатилетняя школьница, непослушный ребенок, такой красивый и несчастный одновременно. Грэн хотелось разрешить все те противоречия, которые она интуитивно замечала в отношениях между ее родителями, она мечтала примирить их и найти в них опору.

— Я буду помнить.

— Вот и хорошо. — Грэн поцеловала ее в лоб. — А теперь идем ужинать.

Дакота и не заметила, как быстро пролетело время — казалось, они только-только все вместе пили чай.

Она подошла к крыльцу и погладила кошку, игравшую на ступеньках с маленьким клубком шерсти. Это были самые счастливые каникулы за всю жизнь.

В то утро Грэн поставила на стол большую вазу с прекрасным букетом свежих садовых цветов и множество блюдечек с необычайно вкусной едой, которую так хорошо умеют готовить все старые шотландские фермеры. Дакоте, Джорджии и Кэт необходимо было хорошенько подкрепиться перед поездкой в Эдинбург, где они хотели осмотреть старинный замок, дом Роберта Бернса и погулять на закате по узким темным улочкам. Грэн со всей серьезностью взялась обучать Дакоту готовить самые разные блюда: в один день они угощали всех лососем и булочками с мясом, в другой подавали запеченную картошку и салаты по рецептам, выписанным Дакотой из большой кулинарной книги еще дома. Джорджия отдыхала, наслаждалась покоем и счастливой жизнью, наблюдая за их работой и оставаясь вместе с Кэт только активным дегустатором кулинарных достижений. Дакота научилась готовить пироги с ветчиной, пудинги и даже запеканку с яйцами, рецепт которой знала только Грэн. Единственное, что беспокоило Джорджию, это ее фигура — она опасалась не на шутку растолстеть от такого изобилия.

— Еще никогда не ела столько вкусного на завтрак, — провозгласила Дакота, дожевав яйцо и принимаясь за сосиску и тосты с джемом. — Дома все гораздо скучнее. Но теперь я буду готовить все, чему научилась. Да здравствует шотландская кухня! И еще я люблю ветчину и яйца. И стану есть их каждый день. — Она посмотрела на мать и повторила: — Каждый день.

— Дорогая, а ты когда-нибудь слышала о холестерине? — разрезая кусок хлеба пополам и отказавшись от джема, спросила Кэт. — Я предпочитаю на завтрак йогурты и чай. Чем легче, тем лучше.

— Я знаю, что такое холестерин, — возразила Дакота, продолжая жевать. Грэн протянула руку и приложила палец к ее губам. Дакота быстро все проглотила и продолжила, вытершись салфеткой: — Мне только двенадцать, для меня он не опасен. И потом, ведь шотландцы не толстеют.

Грэн рассмеялась:

— Думаю, ты права, шотландцы всегда любили вкусно поесть. Правда, Джорджия? Если будешь хорошо есть, вырастешь сильной и крепкой.

Она знала, что дома Дакота ест куда меньше, чем здесь, да и сама Джорджия не особенно баловала себя вкусной едой в Нью-Йорке, но когда-то, еще в юности, у нее был превосходный аппетит. Дома иногда приходилось заставлять Дакоту съесть на завтрак хоть что-нибудь, здесь, конечно, все совсем по-другому — свежий воздух, прогулки и работа, способствовавшие прекрасному самочувствию.

— Мне кажется, холестерин скоро станет опасен и для меня тоже, — заметила Джорджия. — Грэнни, ты нас так раскормила, что по возвращении я не влезу ни в одну юбку.

— Влезешь, ты не можешь поправиться, — рассмеялась Дакота. — И потом, холестерина в джеме нет, это все знают.

Кэт уже собиралась встать из-за стола, но Джорджия остановила ее:

— Нет уж, не уходи, давайте поговорим.

— Куда вы все спешите? Это в Нью-Йорке принято вечно бежать куда-то? — спросила Грэн.

— Я делала все, что могла. Всегда, — заговорила Джорджия. — Все, что было в моих силах, я делала для моей дочери: покупала самые лучшие продукты, одежду, старалась отправлять ее отдыхать на каникулы, ходила с ней в кино, устроила ее в лучшую школу. — Ее голос звучал немного агрессивно, но Джорджия сердилась явно не на кого-то из присутствующих, а на какого-то внутреннего оппонента, не дававшего ей покоя, с кем она спорила уже долгое время. — Я требовала от нее соблюдения дисциплины, я заставляла ее заниматься, планировала ее день так, чтобы мы все могли успеть. Я со всем этим справлялась. Да, но кое на что у меня не хватало времени. Знаете на что? На саму себя. Я не могла расслабиться ни на минуту. Всегда надо что-то делать — идти в магазин, или встречать Дакоту, или слушать кого-нибудь из подруг, которые обращались ко мне с просьбой решить их проблемы. — Джорджия помолчала с минуту, а потом взяла ложку и указала ею в сторону Кэт: — Ты можешь спросить у Грэн, какие отношения были у нас с матерью, могла ли я у нее что-то попросить или даже просто рассчитывать на ее поддержку и понимание. Я бы скорее пошла к незнакомому человеку, нежели к ней. — Джорджия снова умолкла и положила ложку на стол. — Я не отрицаю, она сделала для меня много хорошего — воспитала, дала возможность встать на ноги, — но я никогда не считала ее своим другом.