— Лейб-егерям нужно тренироваться, — пожал плечами царевич. — Почему не на них? Без всякой задней мысли. Науки ради. В конце концов они официально оттуда ушли, о чем нам и сообщили. Так что, все, кого мы там ликвидируем, к ним отношения иметь не будут. Не так ли?

Царь хмыкнул и решил сменить тему:

— Что там с ханом решилось?

— Ничего. Он и рад бы виновников сдать, да не может. Просто не имеет для этого достаточно влияния и военной силы. Попытайся он подобное сделать — кланы в его державе просто поднимут восстания.

— То есть, будет война? — нахмурился Петр Алексеевич. — Их выходка должна быть наказана, но воевать… нужно ли?

— Сам не хочу.

— Но придется?

— Насколько я знаю сейчас за нашими поступками в этом конфликте наблюдают все в округе. От османов и персов до китайцев. Ну и у нас башкиры с калмыками. Ситуация всем понятна. И собственно вопрос лишь в том — спустим мы эту выходку или нет. Если спустим, то покажем всем остальным нашу слабость. И получим целый каскад проблем по границе от Тихого океана до Каспия и дальше. Тот же Кавказ не самый спокойный регион. Или ты думаешь я просто ТАК обошелся с людьми Игната Некрасова? Сначала ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя.

— Эх… грехи наши тяжкие… — покачал головой Петр. — Ты можешь придумать, как нам эту войну избежать?

— Выманить и взять виновников с последующей публичной казнью.

— А они такие дурные? — усмехнулся Ромодановский.

— Придется подумать над наживкой. Достаточно вкусной и завлекательной для того, чтобы они решились. Как на рыбалке. Возможно даже прикормить немного.

— Прикормить? Людей то не жалко?

— Жалко. Но иначе людей еще больше погибнет.

— Я слышал ты предложил черкесам деньги за головы людей Некрасова. Это так? — поинтересовался Федор Юрьевич.

— Да.

— Может и за этих ухарей объявить награду? Чтобы свои принесли.

— Посмотрим.

— Вижу, что ты не хочешь. Почему? — спросил царь.

— Не та ситуация. Да и кто на это пойдет? Эти люди лидеры, окруженные лично преданными соратниками. Кто решится взять эту награду? Только конкуренты, за которыми стоит сопоставимо воинов. А это маленькая внутренняя усобица. Сколько нам нужно заплатить за то, чтобы это началось? Рискну предположить, что нам проще и дешевле с ними войну затеять.

— Эта война будет проклятьем для нас. — мрачно произнес Ромодановский.

— Думаешь проиграем? — спросил Василий Голицын.

— Кому? Им? Ты шутишь? Нет, конечно. Тут в другом дело. У нас и с башкирами да калмыками беды частые. Тревожно там. А если сунемся к этим, то удвоим свои беды. Ибо там ни рек, ни озер с пресной водой практически нет. Одна степь, которую летом выжигает солнце, а зимой лютыми ледяными ветрами продувает. Там нет ничего, кроме их кочевий. Но разбив их мы будем вынуждены взять их под свою руку. И защищать. А как это делать? Одно сплошное разорение. Нам и калмыки с башкирами в убыток. Разве что сами на нас в набеги не ходят, отчего есть какой-то смысл. Теперь еще и эти. Скуют они нас по рукам и ногам. И толку никакого, ибо с их набегов мы ущерба особого не испытываем. Там ведь все равно в пограничье нет ничего. Другие кочевники да казаки. Эти и сами справятся.

— Да… — покивал Петр Алексеевич. — Война эта выходит сущей дрянью. Ввяжешься в нее — убытки. Плюнешь — тоже. Проклятье! Хотел бы я подержать за горло того человека, что все это устроил…

— Или людей, — буркнул царевич. — Впрочем, у меня есть кое-какое решение. Я калмыков с башкирами сейчас вовлекаю в производство товарной шерсти и еды. Не Бог весть что, но себя они точно окупят. А те земли? А почему не тоже самое им поручить? Только вопрос защиты стоит остро. Это да. И тут ничего не возразишь.

— Сынок, я все понимаю, шерсть нужна. Но ты уж попробуй как-нибудь эту гнилую историю как-то без войны разрешить. Там ведь можно годами в ней вариться.

— Ну это ты хватил, отец. Годами. Орда эта ныне не разваливается как держава только потому, что ее птицы засрали. Если хорошо ударить, то местные лидеры сами прибегут мириться.

— Ты иди — ударь их. Али думаешь, что пойдут на генеральное сражение? — недовольно заметил Ромодановский. — Особенно если прознают, что у нас войско слишком сильное вышло.

— Велика степь, а отступать некуда. Или думаешь, что они бросят свои стада? А питаться они потом чем будут? Нам же с ними возиться даже и не потребуется. Просто привлечем калмыков с башкирами. Оно охотно все будут угонять, пока мы обеспечивать им военное прикрытие. А стада медленные. Куда они убегут? Начнем терзать их — сами на бой выйдут.

— Постарайся как-то решить без войны. — с нажимом вновь произнес царь.

— Постараюсь. — серьезно ответил Алексей. — Но к войне там все одно нужно готовиться.

— Готовься. Но постарайся ее избежать. По твоей ведь неосторожности все заварилось. Если бы дурью не маялся со своими верховыми прогулками, то ничего бы не случилось.

— Случилось бы, отец, случилось. Допрос показал — те ухари собирались напасть на нас во время береговой стоянки. Ночью. Кровью они, конечно, умылись бы. Но нападение так или иначе состоялось бы. А значит — все это никак избежать было нельзя.

— А поездка твоя? На кой бес ты вообще в ту глушь отправился? Ладно. Разбирайся. Можешь делать все что угодно. Просто не доводи до войны.

— Если быть предельно честным, то война там и так идет. Уже несколько десятилетий. Или ты думаешь, что ежегодные набеги — это не война? И каждый такой набег, на который мы не отвечаем, портит нашу репутацию.

— Это другое.

— Нет отец, не другое. Спроси любого в степи, как он относится к тем, к кому он ходит пограбить и полон увести. Это не другое, а то самое. И война и так идет. Малая война. Постоянная. Сейчас спустим? От Кавказа до Тихого океана на нас набросятся и начнут поедом есть в бесконечных набегах. Да и башкиры с калмыками сделаю свои выводы. Но и наше молчание на эти набеги — тоже замечают. Отчего смелеют и голову