class="p1">— Ехать надо. Сам знаешь.

— Знаю… — покивал друг. — А давно у тебя такое ощущение?

— Что следят?

— Оно самое.

— Да как приехал.

— Ты бы осторожнее был.

Ежи скосился на него с немым вопросом.

— За минувший месяц много наших преставилось. Да странно все, чудно. Например, мыслимо ли? Птица в печную трубу попала. Вот уж напасть! Отчего ее перекрыло, словно задвижкой. Ну и угорел Гжегож. Да ты его знаешь. Худощавый такой. Чернявый. В послушниках уже десятый год как ходил.

— Тшмельщикевич?

— Он самый. Седмицу как схоронили.

— Боже! Не знал. Царствие ему небесное!

— Он вот угорел. Хорошо хоть настоятеля в ту ночь не было. Отлучился. А то бы и он преставился. А так — странно все. Наши что-то мрут как мухи. Все по разному. Уже полторы дюжины отошло. И всего за месяц. Может и правда — ощущение твое верно?

— Про бесов, что следят за мной?

— А почему бы и не они?

— Думаешь? Хм. И что же? Никто этих бесов не примечал?

— Да кто их приметит-то? — улыбнулся печально собеседник. — На то они бесы…

— И что — прямо всегда вот такие случайности? Всяко без людей происходило?

— Отчего же? Францишека из Кракова разбойник на ножи взяли. Прознали псы, что он деньги вез. Мы мыслим — сам разболтал где.

— Кабатчиков поспрашивали?

— И даже с пристрастием. Да только не знают они ничего.

Ежи постоял. Подумал. Кутаясь в шубу. И, где-то через пару минут молчания произнес:

— Хорошо. Твоя правда. Переночую у тебя, а может и задержусь на пару дней, если ты не против.

— Так от чего мне быть против? Я же тебе завсегда рад видеть!

— Ну вот и славно! Пойду, пройдусь. Подумать надо.

— Над этой чертовщиной?

— Над ней. Странная она… ой странная. Отчего же черти только тут на нашего брата навалились?

— Колдун может какой проказничает? Или ведьма?

— Есть у меня подозрения на одного колдуна… молодой говорят, да ранний… Ты иди, я по саду прогуляюсь. Подумаю.

— Ну как знаешь. Только не задерживайся. Мороз то какой!..

Час прошел.

Второй.

Друг вышел на крыльцо, позвать Ежи в дом. Но тот сидел на скамейке в дальнем углу сада и не откликался.

Получше укутался в шубу, друг его вышел на тропинку и прогулялся по саду. Благо, что было недалеко.

Подошел.

Тронул Ежи за плечо.

А тот и взял, да и упал. В бок. А потом и на землю в своей скрюченной позе. Уже совершенно замерзший.

— Матка Божка! — перекрестился побледневший как полотно иезуит.

А потом и вообще — чуть сам рядом не опал от испуга.

Потому как рядом, на снегу, что на пару пальцев покрывал траву, отчетливо проступали отпечатки копыт. Крупных, но явно козлиных. Они словно бы выходили с тропинки и потом на нее заходили. И исчезали. Хотя тут было натоптано и толком не разобрать…

— Андрюх, копыта нужно новые сделать.

— А с этими что? Надеюсь, ты их там не потерял и не забыл?

— Да нет. Треснули.

— Что⁈ Опять⁈

— Не опять, а снова!

— Вот черт! Дернул с тобой в пару идти. Поститься тебе надо. Поститься. В прошлый раз чуть крышу не проломил.

— Ой, да брось. Проломил бы и проломил. Придумали бы что-то. Чего такого?

— Руслан, мы все-таки лейб-егеря, а не кирасиры. Вламываться не наш метод… — произнес Андрей и замер, оборвавшись на полуслове. — Черт!

— Что?

— Платок забыл, ядом пропитанный…

Эпилог

1710 год, декабрь, 28. Москва

Утром Алексей проснулся поздно.

Он обычно просыпался ни свет, ни заря, а тут — вот — по зиме открыл глаза, а за окном светло. Считай день, если не полдень. Тут так сразу и не разберешь. Давненько такого не было.

Рядом тихо спала супруга.

Сделав то, что должно без лишних промедлений они долго не засыпали и болтали. Просто болтали. Знакомились. Лежа голышом под теплым одним большим одеялом. Так-то им поговорить не давали раньше. А хотелось. Обоим. И вот — наверстывали. От чего и заснули очень поздно. Поначалу Алексею казалось, что Серафима устроит ему какую-то феерию ночью, но она все прошло спокойно и обычно. Нет, конечно, молодая супруга явно знала, что делать и старалась, но… толи тот взгляд намекал на что-то другое, толи она не рассчитала своих сил в первый раз…

Царевич осторожно вылез из-под одеяла, стараясь не разбудить молодую жену. Наспех оделся. Чтобы не появляться перед людьми в неподобающем виде. И вышел в приемную, также тихо.

— Кофе мне сделай, — отдал он распоряжение секретарю. — Крепкий.

— Что-то добавить?

— Нет. Просто горький, крепкий кофе. И ты не заноси. Сам заберу.

— Слушаюсь.

— Новости какие-то важные приходили за ночь?

Секретарь молча протянул вскрытое письмо с визой Миледи. Царевич принял его. Кивнул. И вернулся в свои покои.

Скинул лишнюю одежду.

Сходил в санузел, приводя себя в порядок.

Вернулся.

Принял кофе.

И с обстоятельным видом, отхлебнув немного этого ароматного напитка, развернул письмо. Прочитал. С трудом сдержал смачную матерную реакцию. И откинулся на спинку кресла.

На следующий день после Рождества в Риме была произведена совместная коронация Людовика Бурбона и Иосифа Габсбурга как императоров Запада и Востока. На каких условиях они договорились и что там вообще получилось — не ясно. Никаких территориальных или каких-то еще последствий это не принесло. Пока. Просто им возложили на голову золотые венцы лавровые и провозгласили их новые титулы.

В самом конце письма же шла пометка рукой Миледи:

«Вчера по землям Бурбонов и Габсбургов начались аресты иезуитов. Без лишнего шума. Их просто забирают куда-то. Подробностей пока не знаю. Прислали кратко голубем. М.»

Nota bene

С вами был Цокольный этаж(через VPN), на котором есть книги. Ищущий да обрящет!

Понравилась книга?

Наградите автора лайком и донатом:

Сын Петра. Том 5. Ветер перемен