то ли по пьяни, то ли нарочно убиться хотел, но подушки безопасности сработали хорошо, отделался лишь синяками, да трещиной в ребре. Дома денег никаких, с работы его отовсюду погнали, аппаратуру свою он продал, чтобы было на что бухать. Она спасается тем, что по дешевке вещи твои либо продает, либо на продукты меняет. Сама к счастью пить еще не начала. Вот такая картина маслом.

– И что ты сделал?

– Вызвал свою охрану, забрали мы его. За пару дней в хорошей клинике привели мне его в чувство. После чего я с ним поговорил, хорошо так поговорил, по-мужски… и предложил на выбор: или он кончает дурью маяться, кодируется и вкалывает, чтобы содержать семью, считая это добровольно-принудительным пожизненным отбыванием срока, или я ему реальный срок устраиваю, причем тоже пожизненный. Он выбрал первое. Ну и в свете этого, сделал я его коммерческим директором своей маленькой загибающейся радиостанции. Сейчас он мне её раскрутил так, что дивиденды валом валят. Днюет и ночует там, однако и Иру твою не забывает, опекает всячески и поддерживает, как и положено мужу. У нее уже двое сыновей, и похоже, снова беременная. Хозяйка, кстати, из нее получилась хорошая. Всегда у нее чисто, и мальчишки полностью обихожены. Сейчас еще пошла учиться на водительские курсы, будет на права сдавать. Машину-то я им заменил, получив выплату по каско за разбитый джип, так вот они сейчас о второй подумывают, чтобы она сама могла мальчишек то в садик, то на секции возить. Так что все у нее хорошо.

– А ты откуда все это знаешь?

– Проверяю изредка, чтобы никто не расслаблялся, и приветы от тебя передаю, сообщая, что у тебя все великолепно, и они могут за тебя не волноваться.

– Супер! Ты оказывается все это время не только со мной в роли благодетеля выступал, – зло прищурившись, раздраженно выдохнула Маргарита. – Ну кто бы мог подумать… Это ты в благодарность ему, что помог меня заполучить? Или по жизни в альтруисты записался?

– А ты бы предпочла, чтобы он спился окончательно и племянницу твою в это же втянул? Чтобы через пару лет, продав квартиру, они бы оба под забором жизнь закончили? Вот тогда бы ты чувствовала себя отмщенной? Что ж тогда сразу-то их на улицу не выставила? Добренькой казаться хотелось? Мол я тут непричастна, это они сами так своей жизнью распорядились, я их простила, претензий никаких предъявлять не стала, а вдобавок квартиру на блюде с каемочкой преподнесла, а они даже свалившимися им на голову благами воспользоваться не смогли, но значит туда им и дорога была… Этого хотела?

– Ничего не этого! Вообще слышать о них больше не хотела! Это их жизнь, пусть живут, как хотят, лишь меня больше не трогают. И плевать мне, кто что про меня подумает: добренькая или не добренькая. Я и так их тащила, сколько могла, пытаясь и Иру хоть чему-то обучить, и этого подлеца образумить, и их обоих научить ценить то, что есть, и то, чем обладают, а они оба вон чем мне отплатили, пытаясь под себя прогнуть. Так что желание чему-то учить иссякло у меня. Я оказалась слаба для этого и не сумела их эгоизм переломить. Да и не ведут в рай насильно! Каждому индивидууму свободная воля дана. И каждый волен свою жизнь проводить так, как желает: не хочет учиться, как на помойке не оказаться, значит, хочет оказаться именно там, и это его право! Но тут появился ты в роли спасителя и решил под дулом пистолета их к воротам рая доставить. Сила, безусловно, весомый и беспроигрышный аргумент. Поздравляю, вышло великолепно, и со мной, и с ними! Слава тебе о, спаситель нашей семьи! Мы все спасены и облагодетельствованы! Ну как чувствуешь собственное величие и святость? Или еще «аллилуйя» тебе для полноты ощущений пропеть?

– Маргарита, прекрати! Прекрати сейчас же! Ты меня оскорбляешь.

– Чем оскорбляю? Тем, что восхищена твоей способностью поддерживать в беде насильника жены и всячески помогать ему по жизни? Или тем, что восхищена в недостаточной мере?

– Ты злишься, что у меня получилось то, что не удалось тебе?

– Нет, я злюсь, потому что ты принял его поступок и простил. А возможно даже благодарен за предоставленные им тебе возможности. Ты такой же как он!

– Какое мое прощение? О чем ты? О том, что я не отомстил ему за тебя? Так ты сама бы этому не обрадовалась. Не зря же скрывала все это время, кто это сделал. И вообще, не нужно объединять меня с ним, не нужно! Я тебя не насиловал! И к тому же предоставил свободу выбора. Ты была вольна после рождения Кати в любой момент уехать! Я понимаю, что ты до сих пор злишься на него, но прошло уже время – сама прости! Не можешь простить – отомсти или заставь это сделать меня, я сделаю. Только не держи эту обиду и злость внутри. Ты похоронила её внутри себя, но она жива и съедает тебя изнутри. Только тебя и никого больше! Ты психолог, и сама это должна понимать!

– Не могу простить! Не могу! Мне больно! Больно даже думать об этом! Понимаешь? Не хочу ни думать, ни слышать о нем… Помог им и хорошо… я бы действительно не обрадовалась, если бы они и вправду свою жизнь на помойке закончили…пусть будут счастливы… хотя порадоваться за них не могу… Тошнит при одной мысли о них…

– Он не счастлив. Вот Ира твоя, может, и счастлива, а он нет, хотя старается вид делать.

– С чего взял?

– Он любит тебя и до сих пор не может простить себе, что навсегда тебя потерял.

– Какая замечательная у него любовь: испоганить жизнь того, кого любишь, – скривилась она.

– Ты не поверишь, но он даже не догадывается, какую психологическую травму тебе нанес. Он искренне полагает, что ты настолько сильная, что, отбросив его как грязь с дороги, просто переступила через это и пошла дальше, даже не вспоминая о нем. А вот он о тебе постоянно помнит.

– Откуда ты можешь такое знать?

– То, что думает так, сказал сам, когда я его из того запоя вытаскивал. Признался, что легче бы пережил если бы ты его в тюрьму отправила, лишь бы не презирала до такой степени… Вот тогда я на этом и сыграл, пообещав вместо тебя ему пожизненное заключение устроить… А то, что забыть тебя до сих пор не может и без слов видно. Скажи, ты любишь песню «Touch