ты сбежала из отеля, но потом, когда узнала, что беременна.

— И ты бы поверил женщине, которая провела ночь с первым встречным?

— Чёрт возьми! О чём ты вообще говоришь?! Я никогда так о тебе не думал. И в любом случае не отказался бы от своего ребёнка, — почти сорвался Иван.

Островская встала, обхватила себя руками, повернулась к нему спиной и только после этого снова стала говорить.

— А ты знаешь, я хотела, но как-то не случилось… Не люблю вспоминать об этом, но тебе расскажу, в общем не прошло и недели с моего возвращения из Питера, как меня выкинули с работы.

— Это то, о чём говорил Шабарин? — уточнил Ринберг.

— Нет, ты, конечно можешь мне не верить, но это не я сдала ваш проект конкурентам, у меня даже доступа к нему не было, но после того как вы с отцом навели в банке шороху и потребовали найти виновного, я стала очень удачным козлом отпущения. В общем, никто особо никого и не искал.

— Почему именно ты?

Алевтина посмотрела на него через плечо и немного цинично усмехнулась.

— Шабарин довольно открыто оказывал мне знаки внимания, и в банке об этом знали, мы там и познакомились. Сейчас я даже думаю, что сделал он это специально.

— Я с ним ещё разберусь! — пообещал Иван.

— По большому счету теперь это совсем не важно. Мне четко обрисовали все возможные перспективы, вплоть до уголовного преследования, если я вздумаю артачиться и что-то доказывать. А так всё довольно не плохо закончилось: мне выплатили выходное пособие за два месяца, и я вернулась сюда.

— И?..

— И спустя месяц узнала, что беременна. Честно говоря, я долго думала и далеко не сразу решила рассказать тебе. На пятом месяце приезжала даже в Москву, почти целый день в холе вашего офиса проторчала, всё ждала, пока твоя сопровождающая секретарша спустится, как обещала, но она вместо этого телефон отключила, а других контактов не было. Голова закружилась, и меня на скорой увезли, — Островская говорила вроде спокойно, но между тем невысказанная горечь сквозила в каждом её слове.

— Я не знал…

— Понимаю. После моей выписки ты уже уехал. Потом было как-то не до этого: роды, крошечный Сенька… А после твоей свадьбы я и вовсе решила, что видимо не судьба и нечего в чужую семью лезть. Мы друг другу ничего не обещали, так что всё честно.

— Честно?! — зло усмехнулся Ринберг. — По-твоему столько лет одной тащить на себе ребёнка — это честно? Что тебе мешало сказать про сына, когда мы снова встретились?

— И как же ты себе это представляешь? — не осталась в долгу Алевтина. — Здравствуйте, Иван Соломонович! Как у вас с памятью? Хорошо? А помните, как мы с вами переспали лет семь назад? Так вот у вас сын есть.

— Аля, какая ты у меня всё-таки дурочка, хоть и очень умная.

— У тебя? — Островская даже села на прежнее место от неожиданности.

— Да, у меня, только так и никак иначе, — Иван пересел на сторону девушки, притянул её к себе и поцеловал так жадно и настойчиво, будто от этого зависела вся его дальнейшая жизнь. А, может быть, так оно и было.

И пусть прошедших лет не вернуть, но это его женщина, его сын, его семья. Теперь он уж точно их никуда не отпустит, а всё остальное можно решить.

64

Иван оторвался от созерцания вида из окна. Настроение было ни к чёрту. Вынужденная разлука с Алевтиной и Сенькой давалась ему нелегко, но он должен был вывести из-под удара свою семью, а потому пришлось отправить их от себя подальше — к морю, как и мечтала Аля, сделав вид, что слова Шабарина достигли цели, и Островская перестала его привлекать в личном или профессиональном плане.

Ожидание сводило Ринберга с ума, хотелось как можно быстрее закрыть все нерешенные вопросы, собрать вместе всех крыс и прихлопнуть разом, но слишком много переменных было в этом уравнении, о мотивах некоторых недоброжелателей и вовсе оставалось лишь догадываться. Действовать нужно было осторожно, и если уж и бить, то наверняка: а для этого следовало подтвердить или опровергнуть информацию, полученную от Данилевского.

Иван, вдумчиво взвесив все за и против, решил не пытаться изобрести велосипед и по старинке сделал ставку на проверенный принцип: разделяй и властвуй. Вот как раз сегодня он и начнёт претворять в жизнь свой план.

Ринберг бросил нетерпеливый взгляд на часы. Полдень. А значит, до встречи оставалось ещё сорок минут, в прочем его визави пунктуальностью никогда не отличалась, поэтому в запасе был ещё как минимум час, а может и больше.

Самое время пообедать, но есть не хотелось, а вот узнать, как дела у Али с Сенькой следовало. Утром Иван не звонил, чтобы на отдыхе не будить их раньше времени.

Сейчас же мужчина не стал противиться своему желанию и нажал на вызов, на экране появилось фото его любимой женщины и сына, которое они сделали для Ринберга перед отъездом.

— Привет. Как вы там?

— Хорошо. Вот только Сенька возомнил себя китом- его теперь из воды не вытащить, — в шутку стала жаловаться Алевтина.

— Ничего. Пусть порезвится, — улыбнулся Иван, без труда представив счастливого и довольного мальчишку, который плещется в воде. — Сама ты как? Мне вас не хватает.

— Мы тоже скучаем, ждём тебя. Когда ты уже прилетишь? — тихо выдохнула в трубку девушка.

— Надеюсь, всё решится за несколько дней, но точно не знаю, как пойдёт.

— Может, не стоило нам уезжать?

— Это вынужденная мера. Так надо.

Раздался звук селектора.

— Иван Соломонович, к вам госпожа Радзиевская. Попросить подождать или могу пригласить? — спросил Марк.

— Приглашай.

Демонстративной походкой от бедра вплыла подруга Илоны.

— Иван, сколько лет сколько зим? Признаться не ожидала от тебя такого настойчивого желания встретиться. Женщине это не может не льстить.

— Не ерничай, Дина. Тебе совсем не идёт. Располагайся-разговор есть.

— Как же поёрничаешь тут. После таких амбалов и обделаться можно.

— Не преувеличивай. Парни всего лишь вежливо передали приглашение и проследили, чтобы ты о нём не забыла.

— Хм…

— Чай? Кофе?

— Нет, спасибо. Можно закурить? — доставая сигарету из портсигара

Иван отрицательно покачал головой.

— Давай не будем терять время и перейдём сразу к делу. Расскажи-ка мне Дина с кем связалась Бражникова, и что вообще тебе об этом известно.

— Да за кого ты меня принимаешь? Я ничего не знаю про ваши разборки и знать не хочу.

— Не ври, Дина. Вы лучшие подруги. Тебе нужно принять верное решение.

— Ты сумасшедший: