большой телеге от каждой общины и продовольствие по крайней мере на три недели. Считалось, что таким образом можно собрать более 80.000 человек. Никто не осмелился предложить дальнейшие переговоры с Францией. Это был момент, когда английское политическое сообщество признало, что война с Францией неизбежна[257].

Английский король наполнял свою военную казну. Совет в Ноттингеме утвердил налог в размере одной десятой и пятнадцатой. Духовенство уступило десятину. Купцы разрешили ввести специальный налог на шерсть. Были получены новые займы от итальянцев, на этот раз не только от Барди, но и от другого крупного флорентийского банкирского дома Перуцци, который ранее не выдавал больших займов Эдуарду III. Английские купцы предоставили займы в щедром и беспрецедентном для них масштабе. С лета 1336 года по сентябрь 1337 года у банкиров было одолжено более 100.000 фунтов стерлингов и большая часть этой суммы была пущена в ход немедленно. В Бристоле корабли, реквизированные для обороны, стояли в гавани, поскольку их экипажи не получали жалованья и продовольствия. В Йоркшире произошел тревожный мятеж, почти наверняка по той же причине, среди войск, собранных для службы на границе. Как и Филипп VI, Эдуард III обратился к Папе Римскому за разрешением направить средства церкви, полученные для крестового похода, на собственные нужды; но в отличие от Филиппа VI он не принял отказа. В октябре 1336 года он конфисковал средства, накопленные для крестового похода в аббатстве Святой Марии в Йорке. Суммы для крестового похода были изъяты его чиновниками по всей Англии. Только в условиях ожидания вторжения врага и поднявшейся национальной солидарности эта возмутительная конфискация могла произойти так легко. Духовенство почти наверняка попустительствовало этому[258].

Во Франции министры короля уже начали относиться к английским купцам и путешественникам как к врагам. В течение сентября они были арестованы, а их товары конфискованы, в северных провинциях и, вероятно, по всему королевству. Во Фландрии, где всегда было много английских торговцев и моряков, очень многие из них были внезапно схвачены и брошены в тюрьмы. Англичане, узнавшие об арестах во Фландрии в октябре, приняли ответные меры[259].

* * *

После того, как Ноттингемский Большой Совет разошелся, Эдуард III и его друзья вернулись к своей незавершенной войне в Шотландии, которая теперь превратилась в партизанскую с осадами и засадами, с замками, которые поочередно захватывались и ремонтировались англичанами, вновь брались и разрушались шотландцами. Времени было мало. Зима затрудняла передвижение. 18 октября 1336 года английский король отправился в Ботвелл, частично разрушенную крепость на Клайде, которая была главным оплотом его деда в низинах. Ремонтные работы велись в тяжелых условиях. Наступила зима. Продовольствие и материалы приходилось доставлять под конвоем из Бервика. Партизанские отряды Уильяма Дугласа вились вокруг английского лагеря, нападая на обозы с продовольствием, убивая отставших и фуражиров. Пока Эдуард III занимался своими делами на Клайде, его успехи были сведены на нет на севере. В октябре Эндрю Мюррей захватил и разрушил изолированные английские опорные пункты Данноттар, Киннеф и Лористон. Гардиан начал жестокую кампанию опустошения на своих собственных территориях, зная, что у него нет других способов сделать их непригодными для существования английских армий. Гоури, Ангус и Мирнс были опустошены поочередно. С трагическими последствиями для самих шотландцев приходилось мириться:

В большой нужде была армия

Страдала от холода и голода

Ибо король со своим воинством, находился

На вражеской земля, которую он завоевал.

В эти страшные годы от голода и болезней умерло гораздо больше шотландцев, чем было убито английскими солдатами[260].

На юге и востоке Англии октябрь 1336 года стал кульминацией страха перед французским вторжением. Были отданы приказы о задержании всех кораблей находившихся в Англии, из которых могли быть реквизированы подходящие суда с экипажами для усиления тех, которые уже находились под командованием адмиралов. Из Байонны в Ла-Манш были вызваны галеры, а в Геную были поданы заявки на новые. На побережье были накоплены запасы провизии для их снабжения. Стрелы были заказаны тысячами. Одному человеку по имени Николас Инженер было поручено изготовить тридцать спрингалдов (больших корабельных арбалетов). Во всех приморских графствах южной Англии была набрана береговая стража[261].

На море разномастный флот из реквизированных кораблей собиралась в Даунсе. Тревожное ожидание плохо сказывалось на дисциплине. Произошел мятеж экипажа королевского корабля Christopher, что было признаком грядущих трудностей. Люди из Грейт-Ярмута дезертировали, чтобы продолжить свою древнюю вражду против Пяти портов, а другие корабли, по сообщениям, нападали на дружественные торговые суда в Ла-Манше. Несмотря на настойчивые сообщения о том, что французы планируют новый набег на Солент, адмиралы держали оставшиеся корабли своего флота у устья Темзы, где они могли защитить столицу и преследовать врага в любом направлении. Это был разумный расчет. Но ничего не произошло. К концу октября англичане решили, что враг упустил свой момент. Большие корабли были нужны для ежегодного винного флота из Жиронды. Поэтому 22 октября они распустили флот западного адмиралтейства; северный флот был распущен четырьмя днями позже. 8 ноября был отменен массовый набор мужчин в прибрежных районах Англии, который был предписан Ноттингемским Большим Советом[262].

Намерения французского правительства не поддавались анализу. Лишенный подкреплений из Средиземноморья, не имея подходящего порта для высадки войск и находясь под угрозой наступления северной зимы, Филипп VI в какой-то момент осени отказался от своего плана высадки в Шотландии. Вместо этого было решено сосредоточить усилия французских адмиралов на морских рейдах в южную Англию, которые изначально задумывались как простое развлечение. В ноябре была проведена разрушительная, но стратегически незначительная атака на Нормандские острова. Небольшие группы французских кораблей и несколько испанских каперов под французскими флагами крейсировали у побережья, охотясь на английские и гасконские суда. Англичане избежали серьезных потерь, сформировав большие вооруженные конвои между Гасконью и портами Солента. К концу года французская кампания на море ослабла, а затем и вовсе прекратилась[263].

* * *

По мере ухудшения отношений с Францией гасконские дни Парижского Парламента становились все более напряженными. К концу лета 1336 года шквал судебных тяжб вызвал серьезное беспокойство в Англии. Становилось все труднее найти французских адвокатов, способных противостоять официальному давлению, и после череды неудач всерьез рассматривался вопрос об увольнении всех постоянных адвокатов Эдуарда III в Париже. Из самой Гаскони регулярно поступали сообщения о том, что офицеры французского короля входили в города и замки герцогства для исполнения приказов королевского двора. Если им отказывали в допуске, они иногда пытались взять власть силой. За этими юридическими маневрами скрывалась борьба за стратегическое преимущество, прелюдия к войне, которая теперь казалась неизбежной. После распада англо-французской комиссии в Лангоне в 1334 году крепость Бланкфор