— Сейчас получишь по мягкому месту, госпожа завуч. И сразу поймешь почему. Наверное, потому, что я лучше, чем он, что тут непонятного?

— Извините, пожалуйста, доктор, — прыснув, поддразниваю. — Я ж не знала. Мне так-то гипс доктор Разумовский накладывал. Ваши таланты прошли мимо меня.

Ткаченко высвобождает мою руку и кладёт свою мне на плечо. Крепко обнимает. Почти удушающий приём.

— Ох, Ульяна Сергеевна, по тонкому льду ходишь. Уж сколько я тебя лечил…

— Ну я вообще дама рисковая.

Дальше он притягивает меня к себе и целует в висок. У меня отличное настроение. Я провожу время со своим доктором и не могу перестать балдеть от этого.

— Это точно, — подтверждает Ткаченко, продолжая меня обнимать. — Я, кстати, тебе новую школу подобрал. Чтобы рисков было поменьше. Музыкальный колледж имени Прокофьева. Станешь там завучем. Хорошие специалисты везде нужны. Там и директор мне нравится.

— Чего? Это ещё к чему? У меня отличная работа, я обожаю свою школу, я в ней на хорошем счету, — рассмеявшись, останавливаюсь, и тут же попадаю в ещё более крепкие объятия.

— Шурик, Майя, Булат Ростиславович опять же. Я уверен, что он задумал развалить вашу школу. Явился весь в шоколаде и давай всё кругом улучшать, — док прищуривается. — Согласись, это очень и очень подозрительно. А колледж Прокофьева по дороге ко мне в больницу. Отличное учреждение. Им просто необходим опытный завуч, и директор там потрясающая пятидесятилетняя женщина с педагогическим опытом. А не прокачанный гиббон с кудрями.

— Марат Русланович не кудрявый, у него вьются волосы, но это не прям чтобы кудри.

— А ты всё рассмотрела. Как он и что, — наигранно громко вздыхает.

— Расскажи мне лучше ещё про работу.

Идём дальше. Собака бегает кругами, обнюхивает траву и игриво лает, развлекая нас.

— Медицина, солнце, — сфера консервативная. У меня достаточно стажа, чтобы дорасти до определённых высот, я имею хороший послужной список, уважение коллег. Опять же, на меня работают время, опыт, хорошие учителя и наставники. С детских лет, Ульяш, я был влюблён в профессию и шёл к своей цели — работе врачом-хирургом. С третьего курса ходил дежурить и буквально жил в больнице, а когда профессор, заведующий нашей кафедрой, спросил, чем я хочу заниматься, сразу ответил: возвращать людям способность нормально пользоваться руками и ногами.

Мы обмениваемся горячими взглядами. Я так им горжусь! Мой личный доктор дико воодушевлен. И я вместе с ним. Я так рада, что он рад! И в восторге от будущего назначения. Не могу на него насмотреться. Он самый красивый мужчина на свете.

— Поначалу в должности руководителя сложно всё: коммуникации, взаимосвязь, общение. Но я прям горю этим.

— Это замечательно.

Мы, как подростки, посреди улицы целуемся в губы.

— Да! Очень жду этого назначения. Я всё продумал, Ульяш! — Снимает руку с моего плеча и переплетает наши пальцы, взяв меня за ладонь. В свободной руке у меня подаренная доктором алая роза на длинном стебле. — Я хорошенько изучил опыт работы других врачей и собираюсь демонстрировать эффективную деятельность руководителя в стиле «планируй, выполняй, контролируй, улучшай». Но я не буду бездушным, собираюсь уделять большое внимание заботе о персонале. Прекрасно понимаю, что я не один такой «уникальный». Вся наша команда единственная в своём роде, — его голос аж звенит. — И моей обязанностью будет создавать комфортные условия для своих сотрудников. Так, например, я собираюсь учитывать желание молодых хирургов больше оперировать, а не только писать истории болезни, разные там бумажки. В связи с этим я планирую отказываться от некоторых операций и буду только руководить процессом, обучая молодых.

Его глаза аж горят от восторга. Когда доктор такой живой в профессиональном плане, я схожу с ума от любви. Похоже, он очень ждёт этой новой для себя роли. Мы с ним в этом похожи. Мы оба обожаем свою работу.

— Я уже говорил с руководством. Первым делом обустроим место отдыха для хирургов, с аквариумом и рыбками. Сам думаю по большей части находиться рядом с врачами, действовать на равных, всегда быть готовым оказать поддержку. В целом, Ульяш, я уверен, что хороший завотделением должен интуитивно придерживаться одного из самых важных правил: ни в коем случае не допустить выгорания врачей в коллективе.

— Да, это очень важно, ты прав.

Мы снова целуемся. Доктор Ткаченко будто выиграл билет в Диснейленд, он непривычно болтлив. Но мне так нравится видеть его таким воодушевлённым, полным энергии. Глядя на него сейчас, я влюбляюсь ещё сильнее, хотя куда уж больше-то?

— Ты, главное, людей не забывай лечить, управленец мой.

— Это безусловно, Ульяш. Просто такой волнительный момент! — Снова гладит, целует, обнимает. — Отпустишь меня в тренажёрный сегодня? Сто лет там не был. А форму терять нельзя, — мрачнеет. — Пока ты ещё перейдешь в новый колледж…

Смеюсь, глядя на, как оказалось, ревнивого доктора.

— Граф, ты слышишь? Он нас бросает. Собрался качать мышцы.

— Я приду к вам спать, вот только шмотки прихвачу и позанимаюсь как следует.

— Как скажете, доктор. Граф, пойдём. Нас ждут великие дела! Например, помыть лапы и разгрызть что-нибудь.

У ворот в парк мы расходимся, перед этим ещё десять раз поцеловавшись. Я веду Графа на поводке в сторону своего дома. Собака уже привыкла ко мне. И как-то сразу доверилась, как будто чувствуя отношение хозяина. Мы спокойно заходим