Я вернул письмо на место, приводя замок в прежнее положение, и отправился дальше по дороге, но опять же успел прошагать не больше полумили, как меня окликнули. Из-за спины, что заставило немного напрячься, потому что еще мгновение назад пройденное место выглядело совершенно пустым, а кусты на обочине дороги были безмятежно спокойны.

– Здесь поблизости ведь есть кумирня?

Местный житель не задал бы такого вопроса, значит, мы с незнакомцем на равных. Оба чужаки. Вот только вряд ли он об этом знает.

– Есть, как не быть, – ответил я, поворачиваясь лицом к вопрошающему.

Голос у него был вполне мужской. Вернее, юношеский. А вот внешность куда больше подошла бы девице. Хрупкое сложение, бледная до прозрачности кожа, огромные серо-синие глаза, расширенные словно от страха, но глядящие с надеждой, и… Уже хорошо знакомый мне покрой одежды, не мужской и не женский, а нечто среднее, годящееся к ношению и теми и другими. Правда, выглядел этот наряд не лучшим образом: местами тонкая ткань была усыпана пятнами, местами прорвана, а сверху густо припорошена дорожной пылью. Кем бы ни был этот человек, дорога на его долю явно выдалась не самая прямая. А когда он сделал несколько шагов ко мне, видимо ободренный моим ответом, стало понятно, что если незнакомец и собирался путешествовать, то вовсе не пешком, потому что подошва на его сапогах была совсем хлипкая, предназначенная для паркетных полов, а не для земли, ощетинившейся острыми камешками.

– Далеко отсюда?

Я посмотрел на то, как неловко он двигается, постоянно перенося вес то на одну, то на другую ногу, и пообещал:

– Доберетесь.

Он кивнул, сделал еще шаг и вдруг хлопнулся прямо на дорогу. Коленями по камням. Но, видно, телесные страдания занимали незнакомца намного меньше всего остального, потому что он всего лишь немного сморщился от боли, а глаза заблестели слезами совсем другого происхождения.

Так выглядит человек, который тратил все имеющиеся силы на какое-то важное дело и наконец добрался до его окончания. Счастливый человек.

– Поднимайся. – Я сдвинул сумку с письменными принадлежностями назад, за спину, подошел к страдальцу и протянул руку. – Обопрешься, идти будет легче.

Он поднял на меня полупустой взгляд:

– Вы…

– Доведу тебя до кумирни. Я и сам туда шел.

Незнакомец вцепился в мое запястье тонкими пальчиками, как куренок лапками. Несмотря на то что, поднимаясь на ноги, он повис на предложенной опоре всем телом, при большой надобности я смог бы даже нести этого задохлика достаточно долгое время. По крайней мере, чтобы добраться до места назначения. Слава Божу, странник не злоупотребил полученной помощью и именно оперся о мою руку. Правда, скорость передвижения сразу заметно снизилась: похоже, ступни незнакомца были уже сильно изранены.

– Не самая подходящая обувка для местных дорог, – продолжил я беседу.

– Да, не самая, – согласился он, заметно припадая на левую ногу.

– Зачем же такую выбрал?

– Я не выбирал. Другой… другой нам не давали.

Любопытно. Как мальчишка мог оказаться здесь? Допустим, воспользовался порталом, только не в Ганна-Ди, там ведь нет Наблюдательного дома и всех полагающихся к нему чудес. Ближайший городок расположен слишком далеко, чтобы идти оттуда сюда пешком, да и если бы незнакомец решился на это, то стер бы ноги по колено, а сейчас похоже, что он шел день, самое большее два. Значит, в здешних местах он оказался обычным способом. Посредством конной повозки, которая по каким-то причинам вдруг отказалась продолжать путь. Или не смогла это сделать из-за…

Странная внешность, испуганный вид, досмотр всех проезжающих. Неужели?

– Ты, часом, не из тех прибоженных, которых повсюду ищут?

Если бы он был беглым, то наверняка испугался бы такого вопроса, а произошло обратное: по звучанию голоса можно было бы решить, что незнакомец стал еще счастливее, чем раньше.

– Ищут? Нас ищут?

– Да. Везде где только могут.

– Значит, и их найдут… Должны найти! – Его пальцы сжали мое запястье еще крепче.

– Кого?

– Тех, кто был вместе со мной. Мы… Нас везли в кумирню, потому что время посвящения подошло.

– И много вас ехало?

– Трое. Всего трое. Но тем, кто напал на повозку, нужно было еще меньше…

Напал? Ну и дела. Кому понадобились прибоженные, да еще не вошедшие в силу? Разве что кому-то из окрестных богачей, любящих сомнительные развлечения. Хотя, если так, подростков могут не найти живыми, и об этом моему спутнику лучше даже не догадываться.

– Кто напал на вас? Во что они были одеты? Ты видел их лица?

Прибоженный мотнул головой и вынужден был снова повиснуть у меня на руке, когда невинное движение потянуло его за собой и едва не уронило на дорогу.

– Лица были закрыты. Совсем.

– Даже глаза? Как же они могли тогда что-то видеть?

– Глаза… – Он-она запнулся, сначала языком, потом ногами. – Я видел глаза. Темные.

Так. Плохо. Очень плохо. Все утро я пытался внушить держательнице кумирни мысль о том, что убийство – дело рук местных жителей, но стоит ей услышать от уцелевшего свидетеля похищения всего пару слов, и мои труды пойдут насмарку. Если не предпринять небольшой хитрости.

– Темные? Это слишком неопределенно. Карие? Сливовые? Зеленые? Фиалковые?

Прибоженный оторопело выслушал перечисленное и только беспомощнее расширил глаза.

– Я не знаю… Лица были закрыты тканью, а дырки напротив глаз… В них было темно.

Главное, посеять сомнения в правдивости воспоминаний: человек, еще минуту назад твердо уверенный в том, что видел, начнет путаться и отступаться от своих же слов. Мне не шибко хотелось подвергать и без того настрадавшегося мальца не менее жестоким испытаниям, но на кону стояло слишком много жизней, чтобы пустить все на самотек.

– Я должен был запомнить? Да? – Он-она отчаянно стиснул мой рукав.

– Ты сделал то, что мог. Не волнуйся. Ты жив, ты добрался туда, куда шел, а значит, все правильно.

Прибоженный не поверил. То есть поверил, но только ушами. Не сердцем.

В исполнении тех, кого я сопровождал на протяжении десяти лет, подобные трюки не вызывали у меня ни малейших чувств. Это было нужно для дела, и только. Никаких рассуждений, тем более сожалений. Казалось бы, сейчас все происходило по-другому, надо мной не стояли командиры и приказы, однако внутри снова ничего не колыхнулось. Почти ничего. Повторись наша встреча еще раз и еще, да хоть с десяток, я снова, ни мгновения не раздумывая, воспользовался бы любой возможностью сбить свидетеля с его воспоминаний.

Ради чего?

Ради того, чтобы выжить. Мне и нескольким другим людям.