Человек поднял руку, подышал на перстень, потёр о лацкан пиджака, напомнив этим жестом Артемия, снова поднёс к глазам, полюбовался игрой камня в свете фонаря и опустил руку обратно на трость.

– Похвально, очень похвально, – заговорил он. – Вы мне очень понравились там, в Вавилоне, молодой человек. Несомненно, вы заслужили моё расположение, о чём и ставлю вас в известность.

Человек замолчал и с внимательным выражением лица, ожидая ответа, стал смотреть на Игорька. Не дождавшись, продолжил.

– Я желаю говорить с вами откровенно. Ибо сказано было: доверяйся Набу, и никакому другому богу. Очень давно было сказано. Бог Набу – бог мудрости, бог, открывающий источники.

– Набу? Сын Иштар?

– Фигурально, сугубо фигурально. Для смертных мы – божественная семья. Смертные должны думать, будто что-то знают о нас, не зная на самом деле ничего. Я пришёл к вам, молодой человек, с исключительно важной миссией. После вавилонских событий, после вашего тесного общения с великой богиней, вы стали близки нам. По-хорошему близки. Кстати, госпожа Царпаниту, велела кланяться вам. Царпаниту – это второе имя великой Реализованной.

Набу опустил подбородок на руки, сжимающие набалдашник кадуцея. И пристально смотрел на Игорька. Под взглядом реализованного Игорёк вспомнил ту ночь в Вавилоне, но несколько иначе, чем было тогда: ощутил себя не мужем Иштар, а совсем маленьким, затерявшимся в ночном Вавилоне человечком. Маленьким, слабым человечком рядом с могучей и прекрасной, древней, как Земля, но юной, как любовь, Реализованной.

– Она помнит обо мне? – хрипло, неуверенно вымолвил Игорёк.

– Она помнит.

– И я…

– Поэтому я здесь и говорю с тобой. По-прежнему ли сильно твоё чувство к великой Иштар?

– Да, сильно. Очень сильно, – глухо, не узнавая своего голоса, произнёс Игорёк.

– Она ждёт тебя. Ты знаешь, в мире смертных мы являемся человеку лишь однажды.

– Да, Володя так говорил.

Набу кивнул.

– Итак, согласен ли ты посетить наш мир, чтобы встретиться с великой богиней?

– Что для этого надо?

– Ответить «да».

– Опять? Я в последнее время только и делаю, что всем говорю «да». Начиная с Хомоеда…

– Ничтожного Нереализованного ты только что прогнал, – возразил Набу.

– Как-то всё просто получается. Я должен знать наверняка, что она меня ждёт, что её слова там, в храме, были правдой.

– Не разочаровывай меня, ты ведёшь себя как обычный смертный.

– Но я-то не смертный. Я всего лишь хочу знать.

Набу прикрыл глаза. Змеи, обвивающие жезл, завертелись с бешеной скоростью. И потекло от жезла фиолетовое свечение. Над землёй воздвиглось прежнее огромное облако, Набу уже парил в нём, и сполохи сияния отражались в тёмной воде.

– Выбирай, да или нет? Ибо я ухожу. Знай, бессмертный, мы с Иштар пошли наперекор прочим Древнейшим, дабы пригласить тебя. Клянусь тебе в этом. Решай сейчас!

В один миг вся его земная жизнь представилась Игорьку мелким и ничтожным копошением. Что эта юдоль в сравнении великой Иштар? Не пора ли вырваться туда, где блистает его звезда, его мистическая возлюбленная?

– Да, я согласен, – ровным голосом произнёс он.

Мощная волна незримого прибоя ударила в грудь и на обратном движении повлекла его куда-то.

Его обступила кромешная тьма. Темнота вязкая, чернильная, только где-то вдали мерцает пламя костра. Ни неба над головой, ни дуновения ветра. И вроде бы твёрдо стоит он на земле, а кажется, что под ногами нет ничего.

«Это и есть обиталище Реализованных? По-моему, снова меня кинули», – решил Игорёк и медленно, как пьяный, неуверенно ступая по незримой поверхности, которая словно норовила выскользнуть куда-то в сторону, двинулся к огню.

У огня сидел человек крепкого телосложения в овечьей шкуре, обутый в деревянные с кожаными ремешками сандалии. Гладкое лицо его с чертами грубыми и крупными, с мясистым, выпирающим и вперёд, и вширь носом, казалось непомерно большим. Лицо имело простодушно-наивное выражение. Большие глаза смотрели с детской непосредственностью. У ног человека лежал внушительный посох.

– Да поближе, поближе подходи. Не бойся, – добродушно пробасил незнакомец. – Передо мной встань.

Игорёк подошёл к костру. И тут же получил удар посохом: незнакомец резво вскочил и, ничуть не изменившись в лице, что есть силы врезал Игорьку по лбу.

В голове будто взорвалась бомба. Схватившись за голову, он отшатнулся, и получил второй удар, по руке. Игорёк взвыл от боли, и, не соображая, что делает, кинулся, было, наутёк. Однако добродушный незнакомец перецепил посохом его ноги. И когда Игорёк рухнул на землю, принялся охаживать уже нешуточно. При этом он приговаривал:

– Слушаться надо старших, слушаться. Младшие должны слушаться старших.

Наконец, он угомонился и снова уселся у костра. Игорёк опасливо открыл глаза, кряхтя встал на карачки.

– Давай, младший, за хворостом сходи, – спокойно сказал человек. – Вон там. – Он ткнул посохом куда-то в темноту. – Да не ленись, тащи всю охапку. И поживее.

Игорёк со стоном разогнулся.

– Ты зачем меня? – спросил он незнакомца.

– Так ты же дерьмо, – просто ответил тот.

Игорёк постарался разглядеть в глазах дебила с клюкой хоть что-нибудь враждебное. Ничуть. Глаза смотрели по-прежнему открыто и простодушно.

– А что ж ты хотел? – невозмутимо продолжал собеседник. – Все люди – дерьмо. Ты давай за хворостом.

– Что это за место?

– Лакуна, – неотчётливо объяснил человек.

– Значит, лакуна. – Слово это ни о чём Игорьку не говорило. – А где Набу?

Человек поднялся и, размахнувшись, влепил ему затрещину.

– Хворост неси.

Не задавая больше вопросов, Игорёк побрёл в указанном направлении.

Поблуждав в темноте, он наткнулся на большую вязанку хвороста. Со стоном закинул на плечи и, согнувшись в три погибели, заспешил обратно. «Почему мне больно? – подумалось ему. – Мне ведь не должно быть больно».

– Принёс? Садись. – Человек указал посохом на плоский камень рядом с собой. – Теперь можешь спрашивать.

Игорёк присел и принялся ощупывать шишку на лбу.

– Больно? – осведомился незнакомец. – Это я тебе внушил. Костёр я тоже внушил. И охапку дров. Сперва, что её нигде нет, а затем, что есть. Кто внушает – тот и владеет. Ты-то что внушить можешь? Ничего не можешь. Внушу сейчас, что ты паук.

Игорёк вдруг сделался пауком, крупным, перебирающим мохнатыми лапками. В голове стало спокойно и ватно. Он даже думать перестал. Ему хотелось куда-то ползти, туда, где больше света и тепла.