Вакансии, которые она хотела бы получить, не для нее. Впрочем, она и сама не слишком жаждала заниматься тем, к чему не лежала душа. Делать снимки для универмагов, где творческий порыв ограничится разрешением положить пластиковый банан в стеклянную чашу для фруктов, или с деланной небрежностью бросить халат на хорошо застеленную кровать… это не для нее. Можно было устроиться в «Сирс»,[13]но они платили еще меньше, и соцпакет был не очень, и как существовать на такие деньги?

Она приказывала себе не паниковать, но на самом деле не знала, куда деваться от страха. Если она не сумеет оплачивать квартиру, где будет жить, пока не встанет на ноги? У Мишель муж и ребенок. У других подруг есть парни. Почти у всех студии такие маленькие, что там не найдется места для лишнего горшка с цветком.

Отдыхающие уже начали прибывать, и цены даже на однокомнатные студии взлетели до небес. А просить Чарли она не могла. Не сейчас.

После просмотра почты настроение ухудшилось. Пора платить за квартиру, за электричество. Она все еще должна дантисту пятьсот долларов за нарощенный зуб. Но тут ей на глаза попался белый конверт. Изабел подняла его, и ей вдруг стало нехорошо, словно впереди ожидал очерёдной удар. Письмо было из школы фотографии. Она совершенно забыла о заявлении! А ведь они обещали дать ей знать к лету. Вот оно, письмо.

— Плохие вести не приходят в одиночку. Только по трое, — говорила Нора, когда отец умер молодым, сама она потеряла работу в библиотеке за то, что запрещала детям читать книги, которые считала антирелигиозными, а Изабел начала тайком встречаться с Люком, парнем, которого Нора ненавидела.

Вот и сейчас две неприятности уже случились: Чарли, ее работа и, возможно, вежливое письмецо.

«Дорогая Изабел Стайн! Жаль, но вы недостаточно для нас хороши. Мы советовали вам ни на что не рассчитывать, но вы, как обычно, отказались слушать».

Она положила письмо на стол. Снова подняла и открыла конверт. Вот оно, в руке. Ее будущее.

Задыхаясь, она добралась до дома Чарли, бросила велосипед в траву и взбежала на крыльцо. Она должна была увидеть Чарли. Хотела увидеть Сэма. Мир неожиданно открыл ей свои объятия, и ей не терпелось поделиться радостью.

Она позвонила. Дверь открыл Чарли.

— Изабел! Что ты здесь делаешь?

Он выглядел усталым и осунувшимся, но в доме было тихо.

— Прошлой ночью Сэм не мог уснуть и только сейчас задремал, — объяснил он, выходя на крыльцо. — Теперь проспит несколько часов. Хорошо, что занятия в школе почти закончились. Он не слишком много пропустит. — Чарли коснулся волос Изабел. — Останься ненадолго. Посиди со мной на крыльце.

— Я слишком взволнована, чтобы сидеть.

Дрожащей рукой она протянула ему письмо.

— Это из школы фотографии?

— Ты не понимаешь! Я ведь не закончила школу. Всего лишь сдала тесты, так что большинство программ не для меня. Но это!!! Это настоящее. С таким дипломом я могу работать где угодно!

— Но школа в Нью-Йорке? — пробормотал Чарли, как-то странно глядя на нее. — Ты бросаешь нас?

Изабел покачала головой.

— Помнишь, ты сказал, что мы можем быть вместе по-настоящему?

Она помедлила и наконец решилась:

— Мы можем уехать втроем. Вместе.

— У меня здесь дом. Бизнес.

— Можешь сдать дом. Найти работу в Нью-Йорке. Или приезжать сюда на несколько дней в неделю. И мы проверим, действительно ли сумеем быть вместе по-настоящему.

— Сэму только стало получше. Он совсем недавно обнаружил, что мы встречаемся. Я не могу обрушить ему на голову известие, что мы перебираемся в Нью-Йорк.

— Никто никому ничего не обрушивает. Мы можем собраться втроем и поговорить. А когда Сэм окончательно поправится, все решим окончательно.

— Не знаю, — медленно произнес Чарли. — Дети-астматики не поправляются окончательно. Это хроническая болезнь. Все, что угодно, может вызвать приступ. Иногда я думаю, что если бы не стремился так рьяно начать новую жизнь, Сэм был бы куда здоровее.

— Чарли, это безумие! Для тебя Сэм всегда был на первом месте!

— Разве? Он мог умереть.

— Но сейчас с ним все хорошо. И он теперь все знает о нас, так что можно не прятаться.

Взгляд Чарли заставил ее попятиться.

— Ты не сказал: «Изабел, что за блестящая мысль!»

— Сэм только сейчас признался, что мать не брала его с собой. Что она собиралась уехать одна. И теперь ты заявляешь, что тоже хочешь нас бросить? Как ты можешь сделать со мной такое?

— Я не хочу тебя бросать! Хочу, чтобы мы поехали вместе.

— А я не желаю, чтобы ты уезжала. Ты нужна нам здесь. Знаю, всем нам пришлось нелегко, но постепенно все уладится. Не можешь по крайней мере подождать, пока Сэм не станет старше? Не можешь дать нам больше времени? Я не способен принимать такие решения при сложившейся ситуации!

— У меня нет этого времени. И почти нет денег. В студии иссякли заказы. И я никогда не хотела остаться здесь навсегда.

— Но все же оставалась.

— Из-за тебя. И Сэма. — Изабел сунула руки в карманы. — Чарли, у меня больше ничего нет. Я каждый день просматривала объявления о работе, доводила себя до безумия. Это мой шанс на настоящее будущее. И я хочу, чтобы в этом будущем были ты и Сэм.

Чарли вцепился в перила.

— Я сколотил это крыльцо летом, до того, как родился Сэм. Это наш дом. Единственный, который знает Сэм. И мы не можем жить в Нью-Йорке. Там слишком сильное загрязнение воздуха. Это не для астматиков. Сэм достаточно тяжело переносит визиты к деду и бабке. Нельзя подвергать его подобным испытаниям.

Его волосы так отросли, что спадали на плечи. Ей хотелось сжать ладонями его лицо. Поцеловать теплые губы и горло.

— Если я останусь, — помявшись, пробормотала она, — потеряю свой единственный шанс. Не знаю, подвернется ли что-нибудь такое же. Ты действительно хочешь, чтобы я осталась?

Его лицо стало напряженным и несчастным.

— А если я останусь, если сдамся, что будет со мной? С нами? — настаивала она, уже не в силах сдержаться. — Ты любишь меня, Чарли?

— Как ты можешь спрашивать? Неужели не знаешь, как я к тебе отношусь?

— Я хочу знать, есть ли для меня место здесь. Ты просишь меня подождать, но сколько? Я хочу большего. Мне нужно больше.

Она тут же поняла, что сделала ошибку. Чарли смотрел на нее так, словно она ударила его. Изабел вдруг покраснела от стыда.

— Ты не понимаешь. Вчера вечером я упомянул твое имя, и у Сэма начался приступ. Если я скажу, как у нас все серьезно, или сообщу о твоем отъезде… не знаю, что будет. Как я могу что-то обещать? Сейчас нужно жить одним днем. Пожалуйста… ты нужна нам. Нужна мне.