– В тот же день со мной связался начальник службы внешней разведки генерал Миноре. Тот прямо, без обиняков, спросил: «Ваш фрегат-капитан все еще оттачивает свое мемуаристское перо на вилле „Витторио“, под покровительством княгини Лукании?» А получив утвердительный ответ, объявил, что во вторник, то есть завтра, хотел бы видеть вас. И заодно – ознакомиться с базой Сан-Джорджио.

– То есть он прибудет сюда?

– Даже представить себе не могу, кто способен отговорить его от этой затеи. Но самое удивительное произошло вчера. Неожиданно позвонил главный инженер судоремонтного завода, того самого, в ангаре которого уже третий год ржавеет ваша субмарина «Горгона». У него сразу две новости. Первая – еще в начале месяца субмарину официально исключили из действующего плавсостава военно-морского флота и передали в ведение Академии наук в качестве научно-исследовательского судна, якобы для изучения прибрежной фауны.

– Это еще что за новости?! Это уже удар ниже пояса.

– Не торопитесь с выводами, Боргезе, все не так уж и плохо. Сугубо формально передав субмарину благородному гражданскому ведомству, правительство тут же выделило значительную сумму денег на полное восстановление и модернизацию «Горгоны», в том числе на обновление корпуса и… боевого оснащения, – многозначительно произнес адмирал последние слова. – Объяснили, что, дескать, в случае войны субмарину могут вернуть в резерв флота.

– Достаточно грамотная аргументация, – вскинул брови Боргезе, начиная улавливать ход мысли тех чинов и чиновников, которые стоят за данной авантюрой.

– Но и это еще не все. После столь радикального переподчинения на завод вдруг зачастили военные спецы по подводным аппаратам, а ремонтникам поставили жесткие условия: все работы завершить до конца марта будущего года, после чего субмарину вернуть на базу Сан-Джорджио.

Услышав это, обер-диверсант империи победно улыбнулся.

– Причем здесь, на базе, она обязана находиться вплоть до особого распоряжения о переводе на исследовательскую базу Академии наук.

– Неожиданный поворот событий, неожиданный, – подытожил Боргезе, но, почувствовав, что контр-адмирал еще кое-что не договаривает, спросил: – Больше никаких сведений не поступало?

– С вами что, действительно никто в эти дни не связывался?

– Уже хотя бы потому, что на вилле стоит обычный городской телефон, а не линия секретной связи, соединяющая римские кабинеты со штабом базы.

– Тоже верно. Ко всему сказанному добавлю: меня попросили всячески способствовать подготовке вашей команды боевых пловцов.

– И вы пытались утаить от меня этот факт, синьор контр-адмирал?!

– Разве без их просьб и напоминаний я каким-то образом препятствовал подготовке ваших людей? – пожал плечами Солано. – Теперь они все почему-то засуетились, знать бы, с чего вдруг. А где они были раньше, когда при одном упоминании о «команде Боргезе» или операции «Гнев Цезаря» все чины изображали на своих лицах испуг или праведный гнев?

И фрегат-капитан вынужден был признать, что командующий по-своему прав.

5

Январь 1949 года. Албания.

Влёра. Отель «Иллирия»

По аскетизму своему каюта фон Штубера вполне могла бы сойти за корабельную келью скитальца-монаха: привинченный к палубе столик, два привинченных стула и два, тоже намертво прикрепленных к стенке, металлических распятия, над изголовьями двух застеленных коричневыми одеялами лежанок.

– Я могу остаться, господин штурмбаннфюрер? – несмело спросил Морару на ломаном русском.

– Позже, капитан-лейтенант, позже.

– Как прикажете, – сухо обронил этот «полурумын».

– Нам предстоит короткий, но трудный разговор, – все же счел необходимым объяснить свое решение штурмбаннфюрер. – Впрочем, все, что вы, господин Морару, могли бы почерпнуть из него, вам уже известно.

Русский в устах барона казался Гайдуку почти безупречным. Другое дело, что всякий «истинный русак», который беседовал с самим подполковником, тут же выявлял в нем «южнороса», поскольку постичь все тонкости истинно русского произношения он так и не сумел.

– Вполне допускаю, – отвесил короткий поклон вежливости капитан-лейтенант, однако удаляться по-прежнему не торопился. Сделал вид, что ищет что-то взглядом на полочке под низеньким потолком каюты и над лежанкой, которая, очевидно, ему и принадлежала.

Тем временем Штубер движением руки указал Гайдуку на стул напротив, спинка которого почти упиралась в лежанку капитан-лейтенанта, и тут же пододвинул к нему тощую папочку. Придерживая ее пальцами, словно картежный шулер – только что извлеченную из рукава карту, барон с каким-то едким сладострастием в голосе предложил:

– Наслаждайтесь фронтовыми воспоминаниями, подполковник. Если после ознакомления с материалами этого досье вы решите и дальше блефовать, убеждая меня, что ваше руководство отмахнется от них, мы сейчас же прекратим нашу встречу.

– Вообще-то мы можем прервать ее, даже не приступая к переговорам, – как можно спокойнее проговорил флотский чекист, однако понял: он, как никогда раньше, оказался на грани катастрофы, трагедии, гибели.

– Можем и не начинать, согласен. Однако уже завтра такая же папочка будет отослана по дипломатической почте в Москву. Как относятся к предателям, скрывшим свои контакты с сотрудниками разведывательно-диверсионной службы СД, да к тому же затесавшимся в органы советской контрразведки, вам известно не хуже меня. Тем более что речь идет о контактах со мной, штурмбаннфюрером СС фон Штубером, одним из сподвижников Отто Скорцени.

– С тем самым фон Штубером, который принимал участие во всех основных операциях личного агента фюрера по особым поручениям, как то: похищении Муссолини, аресте венгерского правителя адмирала Хорти, подавлении офицерского путча после покушения на фюрера полковника фон Штауфенберга, – предъявил плоды своей любознательности флотский чекист.

– Эти сведения, полученные из уст графини фон Жерми, никаких преимуществ вам, подполковник Гайдук, не дают. Ни в отношениях с вашим командованием, ни тем более в отношениях с итальянской контрразведкой, для которой каждая из названных и неназванных вами операций – еще один аргумент в пользу сотрудничества со мной.

Только в эту минуту, победно хмыкнув, Морару оставил каюту. Причем сделал это настолько демонстративно, словно уходил из комнаты казино, в которой только что «разделал под орех» своего личного врага. Впрочем, соперникам было не до него: они все еще пребывали в пылу азарта. И подниматься из-за рулеточного стола тоже пока что не собирались.

Наоборот, на несколько мгновений взгляды контрразведчиков скрестились, и «спасти лицо» Гайдук мог, только переведя глаза на папку. Барон был прав: сейчас он находился не в том положении, чтобы и дальше блефовать.

Конечно, благословение атташе-генерала Волынцева на эту встречу и даже на игру в поддавки он получил. Однако ни Волынцев, ни генерал Шербетов понятия не имели о том, в какой ситуации он оказался в подземельях базы «Буг-12». И какое фронтовое прошлое связывает его с одним из соратников Отто Скорцени. Подполковник знал, что губительное прошлое обладает свойствами бумеранга. Но даже в кошмарном сне не мог предположить, что бумеранг настигнет его именно здесь, в Албании, поход в которую представлялся всего лишь милой зарубежной командировкой.