около пятой доли всех приходивших в мир Драконьих Островов Майигу делали это в гуманоидных телах.

При этом, правда, у многих таких «перевёртышей» оставались некоторые признаки изначальных форм.

Перья, шерсть или чешуя; нечеловеческие глаза, клыки или уши; неестественные пропорции вроде рук до земли или роста в полметра. У кого-то было четыре руки, у кого-то из-под длинной юбки высовывались осьминожьи щупальца, а кто-то и вовсе оставался в зверином, просто антропоморфном облике.

Это заставляло задуматься. Разумеется, у всех этих Майигу не могло быть Дара превращений, как у меня. И также вряд ли они в процессе обожествления все поголовно приняли человекообразные формы.

Объяснений я смог придумать три.

Первое: все эти гуманоиды были Руйгу. О том, какие возможности давала власть над целым миром, я пока не был в курсе. Но принятие формы человека вполне могло быть в их числе.

Правда, в Содружестве, одним из глав которого был Катрион, насчитывалось три тысячи миров, что означало три тысячи Руйгу. Слишком это было мало для того количества гуманоидов-богов, что видела Альшана. Так что этот вариант был скорее дополнительным, в сто раз вероятнее был один из двух других вариантов.

Второе объяснение: артефакты. В более развитых мирах, где уже были свои Руйгу, но при этом остались Майигу, они вполне могли придумать что-то вроде местной серёжки-переводчика, чтобы удобнее было общаться с людьми.

И третье: мировой приказ. Хотя принятие человеческого облика должно было быть очень сложным мировым приказом, за тысячи лет в тысячах миров кому-нибудь наверняка удалось бы отыскать правильную формулу для мировой ауры. И затем этот приказ могли просто распространить повсеместно внутри Содружества, опять же ради облегчения взаимодействия Майигу и людей.

Мне Дар превращения мне был нужен, по сути, исключительно для превращения в человека. В бою, для изменения внешности или получения каких-то функциональных органов типа щупалец, как это делал его изначальный хозяин, я его почти не использовал. Максимум — отращивал когти, когда было необходимо что-то разрезать.

Так что, завладев тем способом, которым пользовались Майигу из иных миров для обращения в гуманоидов, я смог бы спокойно избавиться от Дара превращения и освободить слот под новую силу.

Однако, это можно было сделать и потом. Пока что у меня было ещё достаточно свободных «сердец», и, так как я не мог полагаться на то, что мне встретится ещё один артефакт с запечатанным внутри Даром, их заполнение откладывалось до тех пор, пока я не научусь создавать Дары самостоятельно.

Двадцать пять дней пронеслись как неделя. Я так и не смог расшифровать формулу даже простейшего огненного шара, не стал ни на йоту сильнее, никого не убил и не сожрал, что по сути можно было считать застоем и в каком-то смысле даже небольшим провалом.

Тем не менее, прогресс не обязательно должен был оцениваться грубой боевой мощью.

Я заметно поднаторел в человеческой магии, дававшейся мне без больших сложностей благодаря Дару контроля. И хотя даже самое сильное из доступных мне заклинаний пока что было лишь на уровне двадцатого ранга, бесполезными эти знания я бы никогда не назвал.

За почти двести часов медитации, заменивших мне сон, я избавился от всех микротравм, оставшихся в теле после боя с Палемом. Теперь даже в самой ожесточённой схватке я мог не опасаться, что какая-то из них внезапно вылезет в самый неподходящий момент и решит исход сражения не в мою пользу.

А также разобрался с использованием Ока Шуары, которое вначале своими дополнительными режимами доводило меня до сильнейших мигреней за считанные минуты.

«Микроскоп» и «телескоп» освоить оказалось проще всего. Всё, что было нужно при использовании этих режимов — это абстрагироваться от информации, которую в мозг посылал правый глаз, чтобы от разницы в скорости смещения картинок не начало мутить.

Инфракрасное зрение также поддалось сравнительно быстро. По сути это было тепловизор, картинка с которого очень органично накладывалась на видение жизненных аур здорового глаза. Единственная сложность — привыкнуть к очень странным оттенкам, которым не находилось определений в привычном словаре.

А вот с ультрафиолетовым зрением я по-настоящему намучался.

Оно не имело заранее понятной функции вроде тепловидения. «Светиться» в ультрафиолетовом восприятии могло что угодно, от цветов до камешков гравия, а могло и не светиться.

Так что в конце концов я отложил этот режим в долгий ящик, решив, что вернусь к нему, когда уж совсем будет нечем заняться.

И вот, наконец, время отправки в экспедицию наступило.

Накануне отбытия из академии ко мне, чтобы попрощаться, зашла Альшана. Было заметно, что она расстроена моим отбытием, хотя девушка всячески старалась этого не показывать.

Немного странно, конечно, с учётом того, что от меня по большей части она видела только насмешки, критику или и вовсе полное игнорирование. С другой стороны, возможно именно в этом и было дело.

Я стал первым, после её отца, кто не пытался перед ней лебезить и общался с ней, как с той, кем она и была — мелкой девятнадцатилетней девчонкой. Что-то вроде лёгкой формы стокгольмского синдрома, вероятно.

Тем не менее, расставание она приняла стойко, и ушла сама, пожелав напоследок хорошей дороги.

Проводив её, я вернулся к сборам. За месяц у меня, неожиданно, накопилось немало вещей.

По большей части это были книги, блокноты с записями и разные магические инструменты, облегчавшие освоение и понимание заклинаний, но тем не менее.

Также часть чемодана заняли три комплекта одежды, приобретённой мной за этот месяц.

Волчий доспех был максимально удобен, ведь в каком-то смысле являлся частью моего тела, пройдя со мной через обожествление. Тем не менее, диапазон изменений, что я мог внести в него, был ограничен.

И в любом случае он был слишком приметным, так как по стилю очень отличался от того, что носили жители этого мира. Так что лучше было иметь пару запасных вариантов.

Артефакт, полученный от клана Каспин — огромный трёхметровый кирпич, я, разумеется, с собой не взял.

После внимательного изучения стало понятно, что единственной «магией» этого кирпича была невероятная прочность. Мне, фактически, просто сплавили бесполезную каменюку под видом приза.

Так что вместо того, чтобы любоваться куском сверхпрочного дерьма, я «продал» его академии в обмен как раз на те книги и устройства, что заняли бо́льшую часть моего чемодана.

Кольцо Грозового Змея, лишившееся всех магических свойств после того, как я поглотил скрытый в нём Дар, я оставил на пальце просто как память. А вот обвивавший мою руку Рейн, уже настолько привычный, что без лёгкого чувства сдавливания в районе запястья мне