Быстро пройдя по нескольким аллеям парка и оглядываясь по сторонам, она вышла к зеленым боскетам, которые были устроены из густого кустарника, которому стрижкой были приданы строгие формы, создавая имитацию уединенных просторных зеленых залов на открытом воздухе, разделенных парковыми дорожками. Как раз здесь, чуть впереди, она заметила худощавую высокую фигуру Николая, которая резко повернула за зеленый угол. Маша, приподняв юбку, стремительно последовала за юношей, желая нагнать непослушного отрока. Проворно вылетела из-за зеленого угла боскета и тут же нечаянно налетела на трех гвардейцев в красно-зеленой форме измайловского полка, которые о чем-то беседовали, вальяжно стоя у одной из мраморных статуй.

— Простите, господа! — извинилась Машенька по-французски, поднимая на них глаза и виновато улыбаясь.

— Не стоит беспокоиться, мадемуазель, — галантно ответил ей также по-французски один из гвардейцев, стоящий сбоку, снимая шляпу.

Маша уже хотела последовать дальше, но ее взор нечаянно остановился на высокой фигуре другого офицера, замершего напротив нее. До боли знакомое лицо Григория Чемесова из тяжкого и трагичного прошлого предстало перед ней, и она, опешив, попятилась, побледнев, как полотно. Она отметила, что Чемесов также озадаченно и ошеломленно смотрит на нее, словно не верит своим глазам. И в следующую секунду он тихо с выдохом прошептал по-русски:

— Маша!

Понимая, что Чемесов узнал ее, и страшась, что он может выдать ее настоящее имя, молодая женщина стремглав бросилась прочь от этого места и побежала вперед, сильно приподнимая юбку. Уже через миг, проворно скрывшись за очередным зеленым боскетом и чуть выдохнув, она последовала дальше. Маша слышала, как мужской голос громко окликал ее по имени, но безумный страх быть узнанной и разоблаченной оказался так велик, что она, не останавливаясь, бежала все дальше, желая только одного — скрыться с глаз этого человека, который нынче был опасен для нее и в то же время отвратителен. Однако не прошло и пары минут, как ее бесцеремонно схватили за локоть, резко остановив стремительное движение. Ахнув от неожиданности, когда Чемесов развернул ее к себе, она испуганно вскинула на него глаза.

— Машенька! — выпалил он по-русски, сжимая ее локоть сильнее и не позволяя ей вырваться. Он восторженным взглядом окинул ее лицо, волосы и фигуру и ошарашенно воскликнул: — Это ты, Маша! Ты жива!

— Вы обознались, сударь! — произнесла она нервно по-французски, пытаясь вырвать локоть из его сильной ладони, опасливо озираясь по сторонам и понимая, что поблизости пока никого нет. Лишь вдалеке была видна гуляющая пара.

— Обознался, как же! — продолжал по-русски Григорий, лихорадочно сверкая на нее глазами. — Машенька Озерова, неужели ты думаешь, я могу не узнать тебя?!

— Мое имя Жанна де Блон, — выпалила в тон ему Маша все так же по-французски. — И отпустите мою руку, будьте любезны!

— Жанна де Блон? — опешил Чемесов, также переходя на французский, выпуская ее локоть и хмурясь. — Что за бред, Маша?! Я ведь знаю, что это ты!

Нервно кусая губы, она осталась стоять перед ним, зная, что должна как-то внушить Григорию, что он обознался, и она не Озерова, чтобы он даже помыслить не мог кому бы то ни было открыть ее настоящее имя. Имя, которое в настоящее время могло ее саму и ее сына подвергнуть смертельной опасности. Ведь для всех она была мертва. В лицо ее знали лишь немногие придворные, к тому же с трагичных событий прошло уже семь лет, и она сильно изменилась.

Молодая женщина напряженным взором окинула Чемесова и увидела, что за те годы, что они не виделись, он сильно постарел, а на темных висках появилась седина. Ему было немногим более тридцати лет, но красивое лицо нынче выглядело изможденным, опухшим и мрачным и имело чуть красноватый землистый оттенок. Машеньке даже показалось, что он нетрезв или же пребывает в состоянии похмелья. Его взор, когда-то яркий, горящий и чистый, теперь, был мутным и тусклым, а фигура словно иссохла. Тем не менее она отчетливо отметила, что он до сих пор был привлекателен своей природной величавой красотой и все так же подтянут и атлетически сложен. Этот эффектный красавец-гвардеец, который когда-то давно разбил ей сердце своим предательством, и которого все эти годы она пыталась забыть, сейчас стоял перед нею и уж больно несчастно и дерзко смотрел ей прямо в лицо.

— Милостивый государь, — начала Машенька вновь строго по-французски. — Я уже сказала вам, что мое имя Жанна де Блон. И прошу вас оставить меня в покое. Ваше беспардонное поведение просто возмутительно!

— Господи, Маша! Да только у тебя такие синие глаза, и ни у кого более! Неужели ты хочешь мне внушить, что я обманулся? Нет, не выйдет того! — продолжил возбужденно Григорий по-французски, размахивая руками. — Я думал, что ты погибла! И вот такая встреча! И ты жива! Это сказка какая-то!

— Вы словно не слышите меня, сударь! — возмутилась сквозь зубы Маша по-французски, видя, что Чемесов остался прежним, горячим и необузданным в своих порывах. — Последний раз повторяю, я не ваша русская знакомая, я французская подданная. Вам ясно? И более не смейте преследовать меня вашими бредовыми заявлениями!

Проворно развернувшись, она поспешила прочь от него, стараясь скрыться с глаз. Но в следующий момент Григорий вновь налетел на нее и, дернув белую шаль, которая покрывала ее плечи и руки, стащил с ее локтя молодой женщины. Рука Маши в летнем палевом платье с короткими, по локоть, рукавами оголилась. И Чемесов бесцеремонно задрал рукав вверх. Они оба увидели на ее руке, с внутренней стороны родимое пятно в виде длинной ящерицы, которое с рождения было у молодой женщины. Чемесов побледнел сильнее, как и Маша, которая от его наглости потеряла всякие ориентиры. Глаза Григория загорелись, как уголья, и он, склонившись над ней и прохрипел по-русски:

— Ты и теперь будешь твердить, что француженка?

Маша поняла, что та близкая и тесная связь, которая некогда была между ними, благодаря которой Чемесов хорошо знал все черты ее лица и тела, нынче обернулась против нее. На ее глаза навернулись слезы, и молодая женщина, резко вырвав локоть из его ладони, оскалилась, словно затравленный зверек.

— Господи, да оставьте меня в покое! Вы разве не понимаете, что я не могу открыть свое имя?! — выпалила она по-русски очень чисто прямо ему в лицо. Чемесов вконец опешил и чуть отступил от нее. Она же гневно и несчастно окинула его взором и, подобрав юбки, почти бегом устремилась прочь.

Она скрылась с его глаз уже через миг, и Григорий, словно опомнившись, вновь бросился в погоню. Он на некоторое время потерял ее из виду и начал стремительно метаться по ближайшим аллеям, намереваясь найти беглянку. Ему это удалось только спустя четверть часа, когда вдалеке он заметил ее высокую изящную фигурку, которая следовала вместе с детьми по направлению к выходу из парка. Григорий бегом устремился за ними, но Маша с детьми была очень далеко. Когда же приблизился к выходу из парка, он увидел, что на проспекте, где стояли экипажи, она, посадив последнего из детей в карету, сама проворно взобралась на подножку и исчезла, быстро захлопнув дверцу. Карета покатила по проспекту, и Чемесов успел отметить расписные золотые вензеля в виде буквы Н на дверце экипажа.