Но Тэтч просто припомнил то, что слышал о пленении Боннета. «Да, клянусь Бароном, — сердито подумал он, — если отбросить тот факт, что все это произошло в полутора сотнях миль отсюда, то все остальное чертовски схоже.

Боннет украл мою идею!

Он не только сделал себя неподходящим для роли, которую я планировал для него, и попался, он также вспомнил и присвоил — пират проклятый — ту идею, которую я решил претворить в жизнь сегодня. И двое колдунов, которых я послал за ним, вернулись без него и раненые. А в воскресенье, точно в полдень, я перестал физически его ощущать. Он отыскал лазейку, сквозь которую ускользнул от меня, и лазейкой этой, похоже, для него стала петля».

— Сейчас приблизятся на расстояние оклика, — просипел Ричардс. Лицо его было покрыто потом, хотя на прохладном утреннем воздухе изо рта вырывались облачка пара.

— Пора, — сказал Тэтч. Он расправил массивные плечи, неторопливо прошел на нос и оперся ногой в ботфорте о бушприт.

Набрав в грудь воздуха, он заорал:

— Кто вы и что вам здесь надо?

На палубе ближайшего шлюпа засуетились, и на мачте взвился британский флаг.

— Как видите, — донесся ответный крик, — мы не пираты.

Торжественно, как будто это был диалог в давным-давно известной пьесе, Черная Борода крикнул:

— Жду вас у себя на борту — хочу увидеть сам, кто вы такие.

— Шлюпки заняты, — прокричал в ответ капитан британского флота. — Но я поднимусь на борт со всем моим экипажем.

Тэтч улыбнулся и, казалось, расслабился, а затем прокричал в ответ:

— Будь я проклят, если пощажу хоть одного из вас.

— Мы не ожидаем никакой пощады, но и сами не спустим.

Тэтч повернулся к Ричардсу.

— Теперь полная ясность, — бросил он. — Поднять наш флаг, поднять якорь, в бой!

— Есть, кэп! — откликнулся Ричардс. — Добычу оставляем? — махнул он рукой в сторону захваченного торгового корабля.

— О ней я позабочусь сам.

Первый из военных кораблей стал разворачиваться к северу, чтобы перекрыть Тэтчу путь отступления на восток, однако «Приключение» уже несся к западу на всех парусах по спокойной глади утреннего моря, устремляясь меж другим преследующим его шлюпом и берегом острова Окракок к выходу из бухты и открытому морю за ним. Все пираты до единого, кроме Тэтча, пожалуй, затаили дыхание, ибо глубина здесь едва достигала шести футов при начавшемся отливе. Некоторые пираты даже выудили из карманов монетки и швырнули их в темную воду.

Ричардс посмотрел на судно, с которого их окликнули, и тихо рассмеялся:

— Они снова сели на мель.

Тэтч внезапно почувствовал навалившуюся усталость. Он вытащил пистолет и велел:

— Спусти паруса, Ричардс, дадим-ка бортовой залп на прощание.

Ричардс резко повернулся к нему:

— Что?! Все складывается замечательно, мы сможем удрать, если...

Тэтч поднял пистолет и ткнул Ричардсу в зубы:

— Спусти паруса и приготовься к стрельбе с правого борта.

— Есть, — почти всхлипнул Ричардс, отворачиваясь. У большинства пиратов челюсти отвисли от изумления, но воспоминание об Израэле Хандсе все еще было свежо, они повиновались, и «Приключение», теряя скорость, развернулся бортом к преследующему шлюпу.

— Огонь! — рявкнул Тэтч, и «Приключение» содрогнулся от залпа пушек, воздух наполнился вонючим дымом и криками испуганных птиц. Дым отнесло к западу, и Тэтч расхохотался, видя беспомощно качавшееся судно неприятеля с вдребезги разнесенными снастями и разбитыми бортами.

— Ну что, поднимать паруса? — взмолился Ричардс, тревожно оглядываясь на берег, который с отливом становился все ближе и ближе.

Тэтч тоже смотрел на остров.

— Да, — согласился он мгновение спустя, видя, что уже слишком поздно.

Утренний ветерок совсем стих, и хотя пираты подняли все паруса, «Приключение» продолжал дрейфовать к берегу.

Вражеский шлюп снялся с мели, и матросы на нем взялись за весла, чтобы приблизиться к «Приключению».

Судно содрогнулось: «Приключение» сел на мель.

— Перезарядить пушки правого борта! — скомандовал Тэтч. — Эй вы, парни, — крикнул он группе пиратов, которые метались по палубе, выбрасывая за борт бочки, цепи и весь лишний груз, — отставить! Все равно отлив не опередить. Лучше зарядите-ка пистолеты и приготовьте сабли.

Второй военный шлюп упорно приближался.

— Стрелять только по моей команде.

— Верно! — подхватил Ричардс, который вытащил саблю и крутил ее, разминая кисть. Теперь, когда не было никакой надежды избежать сражения, вся его нервозность испарилась. Он улыбнулся Тэтчу:

— Надеюсь, ты больше не станешь сражаться на таком близком расстоянии.

Тэтч на мгновение сжал плечо Ричардса.

— Обещаю, — сказал он тихо. — Больше такого не будет.

Шлюп был от них всего лишь в паре дюжин ярдов, и Тэтч сквозь скрип уключин даже слышал возгласы матросов. Он понимал, что капитан шлюпа прикидывает, в какой момент разрядить пушки. Тэтч дожидаться не стал и, не дав судну полностью развернуться, скомандовал:

— Огонь!

И снова рявкнули пушки правого борта «Приключения», смертоносный вихрь пронесся по палубе шлюпа, сметая окровавленные тела вместе с обломками такелажа. Пираты радостно завопили, однако Тэтч со своего места видел, что не все потеряли голову на корабле противника. Молодой офицер загонял всех уцелевших на артиллерийскую палубу.

— Гранаты! — закричал Тэтч, как только последний из матросов противника прыгнул в люк.

Пираты радостно принялись зажигать фитили, вставленные в бутылки с дробью и порохом. Стаккато взрывов на палубе вражеского шлюпа несло смерть тем, кто был ранен слишком тяжело, чтобы спуститься по трапу.

— Мы разделались со всеми, кроме, может, трех или четырех! — крикнул Тэтч, обнажая саблю. — На абордаж! Искрошим их на кусочки!

Отлив подтащил шлюп почти к самому борту. Тэтч без труда перемахнул через разделявшую суда полосу воды. В тот же миг крышка люка откинулась, и командир шлюпа — судя по мундиру, лейтенант, — выбрался на палубу. Тэтч осклабился в такой радостной улыбке, что лейтенант невольно бросил взгляд через плечо: кого же там пират так счастлив видеть?

Но позади не было никого, кроме его собственных матросов, карабкавшихся по лестнице. Их осталось восемнадцать из тридцати пяти, которые еще могли держать в руках сабли и стрелять из пистолетов.

Пираты ринулись вслед за Тэтчем, и у лейтенанта и его людей едва хватило времени выхватить шпаги из ножен, прежде чем их атаковали.

Первые несколько минут на палубе царил хаос: топот, лязг сабель, вопли, время от времени прорезаемые выстрелами. Пираты прорубились сквозь линию обороны и напали на защитников шлюпа сзади. Более тяжелые клинки пиратов наносили почти такой же урон при ударах плашмя, как и при ударах острием. Бой кипел по всей палубе. Доски стали вскоре скользкими от крови, которая хлестала из отрубленных рук, вспоротых животов и перерезанных глоток, воздух наполнил тяжелый запах свежей крови. Все это время военные моряки пытались избежать ударов тяжелых сабель, не противопоставляя им своих рапир, и после первых ожесточенных минут взмокшие пираты махали своими десятифунтовыми клинками с меньшей силой и быстротой, и вот тут-то сказалось преимущество легких рапир. Они вонзались в глаза, глотки, груди; хотя раны при этом выглядели куда менее ужасно, теперь потери пиратов были не меньше, чем у военных моряков.