Об Эдди много говорили в округе Чочино, и, несмотря на все мои усилия лишить наши отношения финансовой подоплеки, благодаря ей в кассу потекли деньги.

— Я ничего не имею против того, что мое имя приносит вам прибыль, — мягко сказала мне Эдди. — Это само собой разумеется.

— Но я возражаю! — ответила я. — Ты моя невестка…

Эдди обняла меня, а я обняла ее.

Влияние Эдди на жизнь округа дошло до меня в полной мере на ноябрьском заседании торговой палаты округа Чочино. Оказалось, что наши ресторанчики, небольшие гостиницы и все магазины удвоили свои доходы благодаря любопытным, желавшим своими глазами посмотреть на дочь президента США.

Таким образом, Эдди получила ключи от нашего округа — вместе с грамотой в рамке, в которой жители округа благодарили ее за то, что она открыла нас всему миру.

— Вы оказали мне высокую честь, — с милой улыбкой сказала Эдди двум сотням жителей округа, собравшимся в церкви, — но я всего лишь делала пончики.

Все засмеялись и зааплодировали, а Дэвис просиял. Люсиль и ее команда наблюдали за происходящим с хоров, словно вооруженные ангелы. Якобек в вельветовых брюках и коричневой кожаной летной куртке сидел рядом со мной, ловя на себе любопытные и недоброжелательные взгляды. Когда Бернард Далиримпл, мой друг и бизнеспартнер, мужчина приятный, умный, но маленького роста, нагнулся ко мне и прошептал:

— Ты отлично выглядишь, позвони мне, — Якобек медленно повернулся и уставился на него.

Бернард сел на свое место и громко сглотнул. И, да поможет мне господь, я была этому рада.

Чем больше я влюблялся в Хаш, не слишком надеясь на то, что нам удастся преодолеть каньон семейных обязанностей и бремя примеров для подражания, каковыми мы пытались выглядеть, тем больше мне хотелось сфотографировать ее. Одной фотографии, спрятанной в моем бумажнике, мне было недостаточно. Хаш была такой… Я долго вспоминал и всетаки вспомнил немного старомодное слово «щедрая». Мне всегда нравился язык старых книг, галантные разговоры, элегантные, вежливые выражения. Я попрежнему пытался спастись от холода, воздвигая вокруг себя стены из цинизма и невозмутимости. Но я знал, что рано или поздно, когданибудь или сейчас, мне придется открыться для чегото или когото невероятно теплого. Хаш…

— Что ты делаешь? — спрашивала она в амбаре, в саду, а иногда окликала меня с крыльца дома.

— Фотографирую тебя. Я фотографирую здесь всех и все. Но ты — моя любимая модель. — Я помолчал. — Ты и козленок.

Мы могли шутить над самими собой, и это очень облегчало нашу жизнь.

В ту субботу я накрыл пару подростков, пытавшихся украсть козленка, который стал самым близким моим другом. Я назвал его Рэмбо. Они как раз запирали его в багажнике «Лексуса», когда я их застукал.

— Да ладно тебе, пижон! Мы просто хотели чтонибудь на память из президентской коллекции, — сказал тот, что был у них за старшего.

Я тряхнул его достаточно сильно, так что у него клацнули зубы, отобрал ключи, выпустил Рэмбо на волю и отправил парочку к брату Хаш.

— Никто не смеет воровать наших коз! — побагровел Логан и потащил ублюдков за собой искать их мамочку.

Я отнес Рэмбо обратно к дому на руках и запер его на задней веранде, оставив миску с водой и буханку яблочного хлеба.

— Не спи, вонючий сукин сын, — сказал я ему и отправился обратно к Амбарам. От меня несло, как от марафонца, вывалявшегося в козьем навозе.

Рэмбо прожевал дыру в два фута в сетчатой двери задней веранды и нашел меня в открытом павильоне, где я прогуливался среди прилавков.

— Якобек, твой приятель вернулся! — крикнула мне одна из Макгиллен, прикрывая рот рукой, чтобы не рассмеяться, и все захохотали.

Я нашел веревку, сделал Рэмбо ошейник и поводок, а конец привязал к поясу.

— Это тренированный сторожевой козел, — объявил я.

Маленький мерзавец выступал на поводке с такой гордостью, словно пудель на собачьей выставке.

Каждое воскресенье вечером Хаш собирала всю свою команду, и они выбирали лучшего работника. Призом был бесплатный ужин в ресторане гостиницы «Яблочная долина», которая стояла на берегу небольшого озера за Далиримплом, и значок в виде красного яблока с золотой звездочкой в центре. Некоторые работники носили по десятку таких значков на форменной одежде или на бейсбольных кепках.

В это воскресенье я заработал значок за спасение Рэмбо.

— Просто улыбайся и веди себя так, будто очень доволен, — негромко приказала Хаш, вручая мне перед всеми значок.

Она не ожидала, что я последую их глупой традиции и приколю его. Но я приколол значок к нагрудному карману рубашки.

— Это большая честь, — сказал я. — Мой козел и я благодарим вас.

Все зааплодировали, а Хаш улыбнулась мне с такой щедростью, как улыбалась всегда, когда ее удавалось приятно удивить. Я пригласил ее разделить со мной призовой ужин. На следующий день вечером мы сидели за столиком над маленьким озером, говорили обо всем и ни о чем, и нам казалось, что мы обнимаем друг друга, даже не касаясь. Мы приехали обратно на ферму, и между нами бушевало такое пламя, что оно согрело холодную осеннюю ночь.

Дэвис и Эдди сидели на передней веранде, завернувшись в одеяло, и ждали нас.

— Вы, ребята, нарушили комендантский час, — сухо прокомментировал Дэвис.

Хаш ушла спать в отвратительном настроении, и вечер закончился.

Но господь свидетель, у меня никогда не было такого прекрасного вечера!

Звали их Маркус, Саймон и Билл. Три молодых человека из Гарварда, с которыми Дэвис подружился еще на первом курсе. Последние несколько лет эта троица постоянно наведывалась в Долину вместе с моим сыном, и дорога в округ Чочино была им хорошо известна. Все трое были самоуверенные и буйные, но добросердечные. Поэтому, когда в пятницу вечером они приехали на старом синем пикапе, размахивая бутылками с шампанским и крича, что Дэвису пора наконец отпраздновать мальчишник в Атланте, я всех их крепко обняла.

Но Эдди не проявила должного понимания. Она набросилась на Дэвиса на кухне, где за большим столом сидели мы с Якобеком, потягивая вино перед ужином и делая вид, что не слушаем.

— Ты собираешься идти с ними в стриптизбар? — требовательно спросила Эдди.

Дэвис уставился на нее с открытым ртом.

— Нет. Последний раз я был там… В общем, это было задолго до того, как я встретил тебя. Почему тебе в голову пришла такая мысль?

Эдди пожала плечами:

— Значит, вы все вчетвером отправитесь в обычный бар и напьетесь?

— Мы заедем в один из клубов в Бакхеде, поужинаем и выпьем пива.

— Вы напьетесь! — настаивала Эдди. — Ты напьешься и будешь делать вид, что ты не женатый мужчина и не будущий отец. Ты будешь делать вид, что это не тебе приходится оберегать и защищать беременную жену, которая чувствует себя одинокой и несчастной; жену, которая несколько недель не разговаривала со своей матерью; жену, которая отлично понимает, насколько тебе не нравится вся эта известность жену, которая именно сейчас чувствует себя брошенной.