— Мы уже шли по Венгрии. И где-то под небольшим городком натолкнулись на сильное сопротивление немцев. С неделю уже шли легко. Немец держался не особо прочно. Подойдем, нажмем, пленных захватим — и дальше. Потерь не было. А тут как на камень в темноте наскочили…

Бьют из орудий. Пулеметный и минометный огонь — ну прямо стеной! Смотрим, пошли наши штурмовики. Пролетели над передовой, в немецком тылу через минуту-другую загремело. Накрыли позиции артиллерии. Ну, думаем, теперь полегче станет. Да где там! Лупят и лупят ПТО.

И вот подняли нас. Рота пошла. Мой взвод тоже пошел. А нашей стрелковой роте в это время на период наступления для усиления придали несколько танков Т-34. Нашему взводу были приданы две «тридцатьчетверки». С танками пехоте наступать хорошо. Во-первых, когда поднимаемся и идем, за ними, за этими бронированными громадинами, можно прятаться от пуль. Во-вторых, стоит только где-нибудь проявиться пулемету противника, как туда тут же улетала пара-тройка осколочных. И мы уже беспрепятственно шли дальше. Это был уже не сорок первый год.

Пошли мы за своими танками. И вскоре прорвали их оборону. Но тут, смотрим, оба наших танка куда-то исчезли. Ушли правее. А там во время прорыва загорелась одна «тридцатьчетверка». Где-то примерно в полосе наступления третьего нашего взвода. Ярко так вспыхнула. И потом взорвалась. Танки так редко горят. А тут как факел. И вот туда куда-то и сместились наши танки.

Я пошел узнать, что случилось. Надо же дальше наступать, а взвод остался без поддержки.

Пробежали мы со связным Петром Марковичем молоденький березнячок. Ага, вот они, наши танки стоят. Сразу обратил внимание: стоят как-то странно. Кучей. Пять или шесть сгрудились.

Подходим. Две «тридцатьчетверки» стоят углом. И там танкисты зажали шестерых немцев. Подходим ближе: никакие это не немцы, потому что трое из них калмыки, глаза узкие, степные. Тут мы и разглядели их нашивки: РОА. А, вот оно что.

Я — к лейтенанту-танкисту. А он уже с автоматом стоит. Лицо злое — не подходи… Увидел меня: «Сейчас, лейтенант, поговорим с этими и дальше пойдем». — «Кто они?» — спросил я танкиста. «Да вот, противотанковый расчет. Пашку Фомина сожгли. Семь снарядов выпустили. Весь экипаж погиб». — «И что вы собираетесь с ними делать?» — «А вот сейчас и решим».

Кругом одни танкисты. Пехоты нет. Власовцы успели подбить только один наш танк. Их орудия тут же раздавили, а самих погнал и по березняку. Вот за ними-то наши танки и кинулись. И вот поймали.

«Что, шкуры, — говорит им лейтенант. — Пашку Фомина я вам так и так не прощу». И тут один из калмыков ощерился зло, что-то по-своему закричал и так ловко кинулся на лейтенанта, что никто ничего и сообразить не успел. Как кошка. Лейтенант его отбил прикладом. Добавил сапогом. Тот встал. Лицо все в крови. Лейтенант вскинул автомат и повел очередью. Все так и повалились. Кроме одного. Этот — русский. Стоит молча, руки опустил. Лицо белее мела. Совсем молоденький. «А ты, — говорит лейтенант, — тоже с ними?» — Молчит. А лейтенант и говорит: «Я и тебя пристрелю. За Пашку». И вдруг тот отвечает: «Стреляй, лейтенант. Я знал, что такое будет». — «У тебя, наверное, и мать есть? И отец?» — «Да, — говорит, — есть и мать, и отец». — «И кого ж они дождутся? Шкуру немецкую? Лучше пускай думают, что ты без вести пропал». И весь остаток диска ему в грудь…

Штурмовик Ил-2 — это легенда Великой Отечественной войны. И те, кто дрался на них, приближая нашу победу, люди особые.

Приведу статистику.

За годы войны авиационными заводами было выпущено 36 000 Ил-2. Из них 30 000 были деревянные. И только 6000 цельнометаллические.

Штурмовая авиация потеряла:

— от огня зенитной артиллерии 63 % машин;

— от истребителей противника — 36 %;

— уничтожено на аэродромах — 1 %.

Средняя выживаемость летчиков ВВС РККА в годы войны:

— истребительная авиация — 64 вылета;

— бомбардировочная — 48 вылетов;

— штурмовая — 11 вылетов;

— торпедоносная — 3,8 вылета.

Ил-2 был самым массовым самолетом Великой Отечественной войны. Историки и военные специалисты ставят его в один ряд с танком Т-34, «катюшей» и пушкой ЗИС-3 конструкции В.И. Грабина.

Об остальном расскажут сами летчики-штурмовики и их стрелки.

— Родился я в деревне Богданово Белевского района Тульской области. Но детство мое прошло в Казахстане, куда родители переехали на вольные целинные земли в начале 30-х годов. Думали, видать, от колхозов подальше…

Я уже учился в школе, когда однажды к нам пришли два летчика. Форма у них была красивая. Сами они молодые, подтянутые. И говорят нам: «Ребята, кто рождением 1923 года и старше, приходите к нам в аэроклуб. Мы вас будем учить на летчиков. Будете летать на настоящих самолетах».

Мы все ринулись на медкомиссию. А мне не хватало года. Медкомиссию прошел успешно. А многих на комиссии как раз и валили. Что делать? Кое-как уговорил секретаршу в сельсовете, чтобы она мне в выписке из метрики дату рождения вписала цифрами. А дальше, как говорится, дело техники. Взял такие же чернила и за ночь справка с 1923-м годом рождения была готова.

Вскоре я был зачислен в аэроклуб.

В феврале 1941 года мы уже готовились к самостоятельным полетам, без инструктора. И тут раскрылся мой подлог. Командир аэроклуба вызвал меня: «Как же так, Романов?» А инструктор заступился: «Он у нас один из первых в экипаже». В экипаже у нас было двенадцать курсантов — эскадрилья. От полетов меня все же не отстранили — пожалели. Увидел командир мои старания. Понял мои переживания.

После аэроклуба нас направили в 3-ю Чкаловскую школу пилотов, которая находилась в Черном Остроге в Сибири. Школа выпускала военных летчиков скоростной бомбардировочной авиации. Осваивали мы бомбардировщик СБ. Двухмоторный. Самый, пожалуй, лучший бомбардировщик на то время.

22 июня, в выходной, сбежали в самоволку на Урал искупаться. Лето, жара. И вдруг слышим в части у нас: «Ура! Ура!» Быстро выскочили из воды, оделись. Побежали. Построение. «Что такое?» — «Война!» — «С кем?» — «С Германией». Мы запечалились: не придется нам воевать, Красная армия разобьет Гитлера быстро, да там еще рабочий класс Германии поднимется… Так что до нас дело вряд ли дойдет.

Но дошло дело и до нас.

Тянулись дни, недели, месяцы. Пошли сообщения: такого-то числа наши войска оставили такой-то город, отступили на такой-то рубеж. Мы думали: ну что же там наши так отступают? Вот уже бои шли под Москвой. Под Москвой выстояли. Схватились за Сталинград. Фронт растянулся, охватил всю страну.

В 1942 году я уже самостоятельно летал на СБ. Выполнял необходимые упражнения. Оставалось отработать несколько видов полетов во взаимодействии со штурманом. В экипаже СБ три человека: летчик, штурман и стрелок-радист.