litbaza книги онлайнИсторическая прозаОпимия - Рафаэлло Джованьоли

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 79
Перейти на страницу:

Опимия любила его, обожала, как она могла любить и обожать одного Нуму, поэтому она находила вполне естественным, что и другие женщины испытывают те же чувства к Луцию, которые родились в ней самой. Для неё, расположенной быть и бывшей счастливой, став кроткой и послушной служанкой обожаемого молодого человека, не имело никакого значения, что Кантилий делит своё чувство между нею и другой женщиной, ей достаточно было довольствоваться даже частью, лишь бы Кантилий чувствовал себя счастливым в её объятиях. Ибо чувство полного подчинения удачливому Кантилию, которое испытывала Опимия, приняло форму одной идеи: опьянеть от восторгов, которые она ему доставляла, быть счастливой его счастьем.

И вот с того дня, когда Кантилий оценил её поцелуи, она стала счастливой и снова оказалась доброй и любящей подругой Флоронии, которая, не зная о причинах такой перемены и не очень-то стараясь проникнуть в мысли и чувства Опимии, которую она считала порывистой, неистовой, странной, она обрадовалась возвращению прежнего расположения своей подруги, а о прочем не заботилась и причинами перемены поведения Опимии не интересовалась.

Сменив Флоронию у священного огня, Опимия заметила её бледность и подавленное состояние; она заботливо спросила товарку, что её тревожит, и как верная подруга выразила готовность помочь ей, в чём сможет.

Флорония, смущённо улыбнувшись, поблагодарила Опимию за её предложение.

— Не думай, что я говорю так, как сказали бы другие; я говорю тебе искренне и повторяю, что готова на всё ради тебя, и выполню то, что говорю.

— Спасибо тебе огромное, о, моя Опимия, — ответила Флорония, обнимая подружку, — но мне ничего не надо... Я больна, мне надо выспаться.

— Тогда прощай, и пусть Морфей благосклонно витает вокруг твоей постели, — ответила Опимия.

И Флорония скрылась за дверцей, ведущей в атрий Весты.

Тем временем Муссидия с любопытством, свойственным подросткам, кружилась по всему храму, задерживаясь то тут, то там, рассматривая колонны, главный вход, лампы, свисавшие с потолка, алтарь, огромный шатёр, скрытый серой завесой и казавшийся всякому разглядывавшему его внушительным и пугающим; увидев уходившую Флоронию, она сказала ей чистым серебристым голоском:

— Прощай, прекрасная и задумчивая Флорония.

Потом она подошла к Опимии, остававшейся у алтаря и погруженной в свои размышления, покусывая своими белейшими зубками маленькие розовые ноготки левой руки.

— Ты всё ещё на меня дуешься, о, моя дорогая Опимия, из-за того, что я захотела остаться с тобой на эту ночь у алтаря?

И в самом деле, Муссидия, которая была доверена особым заботам Опимии с самого первого момента, как она была причислена к весталкам, настолько привязалась к темноволосой пылкой дочери Луция Опимия, что, можно сказать, была в неё буквально влюблена; она старалась следовать за ней всюду и всегда и часто звала её спать рядом с собой, в своей собственной постели, а иногда выражала желание спать на кровати Опимии.

Впрочем, максима с большим удовлетворением смотрела на эти приятельские отношения, потому что именно таким образом Муссидия — которая своим пробудившимся умом, своим живым и весёлым нравом, твёрдым и энергичным характером завоевала симпатии и любовь всех весталок — смогла бы в скором времени, совершенно не отдавая себе в этом отчёта, сопровождая Опимию, привыкнуть к исполнению всех обязанностей своей новой и важной должности, к исполнению которой её определила судьба.

И максима охотно потворствовала детским капризам Муссидии, которая почти всегда хотела быть вместе с Опимией. Так вот и произошло, что после упорного сопротивления, отказов Опимии — то под одним предлогом, то под другим — взять с собой Муссидию на ночное дежурство, что было бы Опимии крайне неприятно, потому что помешало бы ей обниматься с Луцием Кантилием, так вот получилось, что Фабия, несмотря на противодействие Опимии, одобрила желание Муссидии сопровождать свою наставницу в час галлициния, когда Опимия должна была занять место хранительницы священного огня.

Опимия, без сомнения, рассердилась на Муссидию, и, хотя она пыталась скрыть свой гнев, ей это плохо удавалось — возможно, оттого, что её решительный, энергичный, бурный характер не даровал ей искусства притворяться.

Муссидии поэтому нетрудно было понять состояние своей наставницы, ибо, хотя ей ещё не исполнилось и десяти лет, но она была рассудительной и смекалистой девочкой, да и по огонькам в глазах Опимии — которые она знала лучше любой другой весталки, потому что постоянно жила вместе с ней — она догадалась про её раздражение.

— Ну, какое недовольство!.. Какая досада!.. — резко сказала Опимия и возмущённо взмахнула руками. — Что ты там говоришь про досаду?.. Ты страшная болтунья... и к тому же надоедливая и занудная девчонка!

— Ах, Опимия! — быстро ответила маленькая Муссидия кротким и печальным тоном, но с серьёзностью, которую никто бы не предположил в ней. — Не думала я от тебя заслужить такие резкие слова... по такому невинному поводу... А сколько ты мне говорила про любовь, которую я к тебе испытываю... Не хочу надоедать тебе... Не хочу терять твоей любви из-за таких пустяков... Пойду к себе в комнатку и... и попытаюсь уснуть без тебя... Прощай, Опимия... и пусть боги улыбнутся тебе и всегда приносят тебе счастье!

Так говорила Муссидия, голос которой дрожал от волнения, а лицо её сделалось бледным — такое впечатление произвели на неё слова Опимии; и, сказав это, она склонила светлую головку на грудь, затеребила ручками края суффибула, свисавшие вперёд, а потом поплелась к двери, которая вела из храма в дом весталок.

— Куда ты сейчас идёшь... куда? — спросила Опимия девочку ещё рассерженным, но уже растроганным голосом, потому что простодушные и страстные слова Муссидии подействовали на неё.

— Я иду спать, чтобы не мешать тебе.

— Ну-ка иди сюда, глупышка. Так уж и нельзя встревожиться, нельзя носить в себе дурные мысли... Надо быть весёлой и послушной, чтобы понравиться этой тиранше! Ну, иди сюда, капризуля.

— Ага! хочешь всё обратить в шутку?.. Так я и знала, что ты не сможешь по-настоящему рассердиться на меня... Что же я такого сделала, чтобы вызвать твой гнев, моя добрая, моя любимейшая Опимия?.. Я так тебя люблю, так сильно, что и в самом деле не могу понять, почему ты разгневалась на меня?.. Чего же захотела я такого плохого?.. Я лишь хотела разделить с тобой ночное одиночество... Дежурство в эти часы, должно быть, такое грустное и скучное, не правда ли?.. И потом мне доставляет такое удовольствие стоять здесь с тобой, потому что в моей комнате так душно! Как же я могу оставаться здесь, если ты меня гонишь от себя?

Говоря так, с детской жеманностью и грацией, Муссидия возвращалась назад; она приблизилась к Опимии и позволила ей погладить свои руки.

Гнев прекрасной весталки был побеждён; она наклонилась к Муссидии, обняла её, поцеловала и сказала нежно, с любовью:

— Бедняжка... я не сержусь, нет... Я желаю тебе всего самого хорошего... Я всегда остаюсь твоей подругой... но... ты, моя прелестная Муссидия... не понимаешь... не можешь понять...

1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 79
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?