– Не говори глупостей, – ответила я и стала смотреть на дорогу. Казалось, впереди была только даль, бесконечная дорога. – Я уже зашла в какой–то тупик, – я тяжело вздохнула. – Куда идти, если в одну сторону мне идти не хочется, а другая сторона как будто запретна? Я устала от этого, – я понимала, что больше разговариваю сама с собой, чем с Дежурным. Я перевела взгляд на него. Он либо так был увлечен дорогой, либо специально не смотрел на меня. Я отвернулась от него, достала свой рюкзак, отыскала там бутылку воды. Мне совсем не хотелось есть. Мне хотелось одного, только одного поцелуя. – Макс, я устала, – повторила я. Он остановил через некоторое время машину. Он продолжал смотреть в лобовое стекло. Что видел он там, вдалеке? Наконец, он повернулся ко мне. Я начала чувствовать, что меня к нему тянет. Не замечая того, я оказалась уже очень близко к нему. У него было такое измученно лицо. Его ладони обхватили мое лицо и притянули меня еще ближе к нему. Я уже чувствовала его неровное дыхание на своей шее и длинные ресницы на своих щеках. Он сначала поцеловал в меня шею, в ключицу, а потом я почувствовала вкус его губ. Это было приятно. Я обхватила руками его шею, я стала еще ближе. Мне хотелось еще. Мое дыхание стало прерывистым, как у Максима. Из его груди раздался хриплый стон. Как же я долго ждала этого! На мгновение Макс оторвался и посмотрел на меня затуманенными глазами. Он улыбнулся мне, на что я тоже улыбнулась. Он снова поцеловал меня, и, казалось, что все хорошо, что ничего никому больше не угрожает. Все стало умиротворенным, спокойным. А я была счастлива.

24

Приехав снова в бункер, я увидела, как всем людям здесь передается чувство паники. Даже тот факт, что код был изменен, никого не трогал. Все стали жить в предвкушении чего–то страшного. Да и я боялась, откровенно говоря. Варя старалась выглядеть храброй, она все время пропадала в оружейной зоне. Я решила следовать ее примеру. Мы лежали на матах и стреляли по мишеням из винтовок. Сестра стала часто хмуриться и поджимать губы. Детская улыбка почти совсем ушла с ее лица, и это было скверно. Что я с ней сделала? Что бы сказали родители, если бы сейчас ее увидели? Они бы не узнали ее, как я не узнавала мою Варю сейчас. Уверенный взгляд, поджатые губы. Руки уверенно держали оружие. И только в глазах был какой–то огонек, который просил защиты. Варя старалась занять себя чем угодно, лишь бы никто не видел, что ей было страшно. Она бралась за любую работу. Она начала помогать нам с Аней в медицинской зоне, стала ходить с Максимом на склад с продуктами и вела подсчеты, мыла посуду. Еще она начала общаться с ребятами примерно ее возраста, она успокаивала их, говорила, что все будет замечательно, а сама по ночам просыпалась от страха. Я спала с ней рядом и всякий раз просыпалась, когда она начинала дрожать во сне. Один раз я испугалась за нее так, что меня саму иногда бросало в дрожь, когда я вспоминала это. Все уже спали, Варя, казалось, видела хорошие сны. Но потом она начала кричать и не могла проснуться. Она плакала во сне. Я пыталась поднять ее с кровати. Максим помог мне, когда взял ее на руки и понес в ванную комнату. Мы поставили Варю под холодный душ, но она и после этого кричала и рыдала. Я ударила несколько раз ее по щекам. Она начала звать родителей и Вову, меня саму уже трясло, как и ее. Я не выдержала, вытащила ее из душа, обернула в полотенце и повела ее в медицинскую зону. Я давала ей понюхать нашатырный спирт. Через десять минут она успокоилась и, кажется, уже просто сидела и спала. Максим так же взял ее на руки и уложил на кровать, тогда как я осталась в медицинской зоне. Пока не приходил Дежурный, я выпила немного спирта. Мне ужасно жгло горло и глаза, мне хотелось упасть. Я понюхала свои волосы, чтобы прийти в себя, а потом еще выпила. И так еще два раза. Голова начала кружится, а ноги уже переставали меня слушаться. Я отыскала зеркало и посмотрела на себя. Я ненавидела себя. Что я сделала со своей сестрой? Разве заслуживала я такой любви от нее? Разве не должна она меня сейчас ненавидеть? Я отвернулась от зеркала и увидела рядом Максима. Он сразу понял, что я выпила. Он взял меня за руку и повел куда–то. Все было как в тумане. Я стала забывать, что было минуту назад. Я стала забывать, куда я иду. Только помню, как оказалась под холодными струями воды в одном нижнем белье. Потом Макс закутал меня в полотенце и понес на руках в то место, где мы все спали. Когда моя голова оказалась на подушке, я сразу уснула.

Варины кошмары продолжались целую неделю. Она говорила мне, что ей снится. Ей снились родители, Вова. Она видела их смерть, видела мою смерть. Она так боялась потерять меня, что это ей уже начинало сниться. Я как пыталась отвлекала ее от этого, рассказывала что–то постоянно. Мы с ней все время пропадали в оружейной зоне. Казалось, мы уже владели оружием до совершенства. Но каждая из нас все равно боялась. Никакое оружие не спасет от чувства страха, даже нет гарантии, что оно придаст хоть немного уверенности. Страх – это сила, которая управляет человеком.

После всей этой истории, мы решили выйти из бункера вновь, чтобы осмотреть лес. Аня, которой, по ее словам, нечего было терять, сразу вписалась в отряд, что собрался идти в лес. Меня отговаривали идти практически все. В первую очередь Варя, потом Вика, Игорь вообще стал меня игнорировать. А Макс… с ним было не так просто разговаривать об этом. Настолько непросто, что я даже не пыталась. Одна только Аня одобряла мое решение. Мы с ней успели подружиться, несмотря на то, что Макс был ей до сих пор не безразличен. Она пыталась делать вид, что ей все равно, но я все видела. И, признаться, это задевало меня. Но больше всего меня сейчас заботило то, что я не могла даже начать с Максимом разговор о походе. Мы сидели снова одни в гараже, в одном из