— Марта, вон у того человека, который делает вид, что он сюда даже не смотрит, как знают все в поселке, вся стена над кроватью увешана вашими фотографиями. Вашими и вашего ребенка.

Марта вздрогнула. Посмотрела на Дергачева, потом на Катю. В ее взгляде ясно читалось: а это тут при чем?

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне о Дергачеве.

О вашей с ним жизни. У вас был сын или дочь?

— Сын. — Марта ответила удивительно тихо и спокойно. Даже бесстрастно, отрешенно. — Да, мы жили с Дергачевым… С Иваном. Я его два года из армии ждала, он на флоте служил спасателем. А до этого мы еще в школе с седьмого за одной партой сидели, он даже в театральный кружок за мной увязался. Всюду за мной ходил. Я сначала и внимания-то не обращала, ну как все девочки. А потом заметила. А в десятом классе он мне сказал: «Ты меня все равно полюбишь. Я парень настырный».

— И настырный парень добился, что после армии вы…

— Я в университете училась, на медицинском. У нас, я, наверное, говорила уже, были все в семье врачи…

В четырех поколениях. Отец хотел, чтобы я пришла работать в его клинику. С Иваном у нас все было очень серьезно, мы встречались, но жить нам было негде.

Мои родители и слушать не хотели, чтобы я выходила замуж.

— За Дергачева? А почему?

— Нет, отец против Ивана ничего не имел. Иван ему нравился. Но мне было заявлено: медицина — наука, а наука требует полной отдачи. Хочешь стать дельным врачом — учись, хочешь стать посредственностью — женись, то есть иди замуж. А учиться мне на медицинском ой как трудно было. — Марта вздохнула. — А после диплома мы решили снять квартиру. Ютились у хозяйки на частном секторе. Сначала все было хорошо…

— А потом? — Катя уже не могла сдержать любопытства.

— А потом… То ли мы привыкли друг к другу, то ли стал надоедать быт, я не знаю. Но мне стало казаться: как, неужели это вот все? И больше уже ничего другого не будет? Неужели так все время — я, он? Иван настаивал, чтобы мы поженились, родители мои наседали: надо оформить ваши отношения в загсе, а я.., я дура была, — Марта посмотрела на Катю, — глупая, самонадеянная дура. А потом я забеременела. Это вышло случайно, вообще-то я предохранялась. Но… Сначала я даже не хотела ему говорить. У нас все в этот момент как-то не клеилось. Он начал пить. Приходил домой такой.., в любви мне начинал клясться. А меня тошнило. Не от него, нет, просто у меня был токсикоз.

А он думал…

— Что от него?

— Ну, потом молчать уже было бессмысленно. Все со мной стало ясно. И я сказала: «У нас будет ребенок».

— А что Дергачев?

— Взлетел на седьмое небо. Тут же хотел идти в загс, но я сказала: нет, потом. Я так дико тогда стеснялась живота и вообще.., ну, идиотка была. — Марта посмотрела на Катю. — Роды у меня были сложные, но сын родился здоровенький. Я его Иваном назвала.

Дергачев рот открыл. И отец был счастлив — он-то думал, что я в честь деда Ваню назвала, в честь Иоганна Линка.

— И что же стряслось? Где сейчас ваш сын?

Марта зачерпнула ладонью песок, развеяла по ветру.

— Ване было всего шесть месяцев. Однажды Дергачев пришел домой, начал играть с ним, к потолку подбрасывать и… Он его уронил. На пол уронил. Не поймал вовремя.

Катя почувствовала, как по спине ее ползет холодок.

— Он что, был пьян?

Марта покачала головой:

— Если бы он был пьян, я бы, наверное, его просто убила. Но он был трезв. И он его уронил. Не удержал в руках.

— Но это же трагическая случайность.

— Не знаю.., он просто не мог.., своего собственного сына.., и не смог — уронил на пол, убил такую крошку, — Марта говорила отрывисто и глухо. — Был бы пьяный — это была бы случайность. А так, он был такой, какой он есть, понимаете, всегда, вообще. И он ничего не смог. Сына своего не смог спасти. Я никогда ему этого не прощу. Даже если очень захочу — уже не смогу. Я его возненавидела за это.

— А он?

— Он, по-моему, даже не понимает этого. Знаете, что он мне сказал после похорон? Давай начнем все сначала. У нас еще будут дети, какие наши годы?

Катя смотрела на Марту — только что бывшее спокойным и безрадостным, ее лицо теперь кривилось от презрения и горечи.

— Он, как и вы, сильно переживал, — сказала Катя. — Но у мужчин горе проявляется иногда не столько внешне и не столько в словах. Они меняются на глазах. Дергачев предлагал вам все начать сначала. Он и сюда, в Морское, последовал за вами поэтому? Выходит, он на что-то еще надеется. Надеялся… Марта, а что произошло между вами в тот день, ну когда… — Катя посмотрела на темный шпиль без креста.

— Это был день смерти сына, — ответила Марта. — С тех пор прошло два года. Я хотела все изменить.

Катя, я все помню, мне по ночам это снится, но я хочу это забыть! Мне нужно это забыть, необходимо. А он…

Дергачев вечером накануне меня подкараулил… Он пьян был и начал как обычно: жить без тебя не могу, давай начнем все сначала, я прошу тебя стать моей женой, детей мне родить… Детей… А я ответила, чтобы он убирался, чтобы глаза мои его больше не видели, чтобы навсегда оставил меня в покое.

— Навсегда? Вы так ему и сказали?

— Да. И сто раз повторю.

— А Григорий Петрович знает обо всем этом?

— Да. Знает. Я ему рассказала. Когда мы решили, что будем вместе, я сказала ему. Не хотела, чтобы сказали другие. Не хотела никаких тайн, потому что это с ним я хотела начать все сначала. — Марта посмотрела Кате в глаза и вдруг спросила:

— А почему вы начали спрашивать меня о сыне и о Дергачеве именно сейчас, после этого убийства?

— Потому что только сегодня утром узнала, что у вас и Дергачева был ребенок, — ответила Катя. — И мне показалось необходимым поговорить с вами.

— Но почему?

— Потому что… Марта, а ведь мне действительно не дает покоя эта легенда про Водяного. Эта метаморфоза, когда он из героя превращается в чудовище. Момент этой метаморфозы. Вам самой не кажется, что…

Марта поднялась, отряхнула от песка кофту.

— Мне кажется, вам лучше уехать отсюда, — произнесла она глухо, странно изменившимся, чужим, холодным голосом. — Все равно ваш отпуск безнадежно испорчен. Если хотите, я поговорю с Юлей. Она вернет вам остаток денег за номер и пансион. Уезжайте.

Все равно вы не в состоянии помочь нам. Зачем вам страдать здесь вместе с нами? Уезжайте.

Опорный пункт оказался заперт. Мотоцикла Катюшина не было. На площади бурлил рыбный рынок.

А возле причала терпеливо и зорко подстерегал Катю Мещерский. Расчет его был прост: обнаружив исчезновение Кати, он бросил партию в шахматы и ринулся на ее поиски. И пришел к логически правильному выводу: куда бы в Морском ни направлялась Катя, путь ее непременно бы пролегал мимо рынка и пристани.