болгары, грузины – все составляем Единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь. Слово «соборный» передает греческое слово καθολικόν. Речь идет здесь о вселенской Церкви, распространенной по всему миру. Нельзя отрываться от вселенского Тела Церкви. Потому что, отрываясь от вселенского единства во Христе, мы мгновенно теряем Христа. Поэтому надо прислушиваться и к богословию наших братьев и сестер в Церкви, и к литургической практике наших братьев и сестер во всех без исключения Церквах: Константинопольской, Александрийской, Антиохийской, Грузинской, Сербской, Болгарской, Румынской, Кипрской, других поместных Церквах.

Мы призываем Духа Святаго во время Божественной литургии, чтобы Господь Духом Своим Святым преложил этот хлеб и это вино в Плоть (Тело) и Кровь Христа. Совершается великое таинство. «Но, – восклицает отец Александр Шмеман, – ощутительно ничего не происходит. Хлеб остается хлебом, а вино – вином. Ибо, если бы происходило оно [таинство] ощутимо, если бы в результате этого таинства нечто физически изменялось в Святых Дарах, то христианство было бы магическим культом, а не религией веры, надежды и любви». Мы же с вами исповедуем не магический культ, а религию веры, надежды и любви, религию, преобразующую мир и нас с вами. Мы восклицаем в конце литургии: «Еще верую, яко сие есть самое пречистое Тело Твое, и сия есть самая честная Кровь Твоя». «“Верую”, а не “знаю”, – говорит отец Александр. – Ибо в этом мире никакое знание, кроме того, которое раскрывается в вере, никакая наука не могут объяснить того, чту совершается в пришествии Святаго Духа, в претворении жизни в новую жизнь Царства Божия, которое посреди нас». Это фантастически важная и очень мало оцененная вещь: то, чту в нас делает Бог Духом Своим Святым, что нельзя объяснить при помощи науки. Это можно только сердцем понять, когда сердце наше горит, как апостолы говорят в 24-й главе Евангелия от Луки: «Не горело ли сердце наше, когда Он шел с нами на дороге и проповедовал нам Писание?» (ср. Лк 24: 32).

И в самом деле: если бы можно было доказать, что в таинстве Бог действительно касается нас, касается этого святого хлеба и этой чаши с вином, то это было бы ужасно. Это было бы концом христианства. Потому что тогда бы мы уже не верили в Бога, а прибегали бы к Нему как к средству. Тогда бы уже не наша свободная воля, не наше горящее сердце приводили нас в храм. Приводила бы нас в храм жесткая и бесцветная необходимость. Ведь не по воле сердца прибегаем мы в аптеку, чтобы купить лекарство. Бессмысленно верить в силу лекарства, потому что мы знаем, что это такое и зачем оно. Так вот, если бы мы знали, что такое таинство, и что оно делает с нами, то так же – без сердца, в силу одного только знания мы бы шли к Богу. Бог нас делает свободными в нашем выборе. Если мы что-то знаем, мы уже не свободны, потому что знание всегда принудительно, как говорил Николай Александрович Бердяев. Знание заставляет нас идти по этому пути. Вера оставляет нас свободными. Бог дает нам свободно делать выбор. И мы делаем этот выбор свободно и радостно.

Сегодня, когда я говорил об этом удивительном моменте в чине Божественной литургии – об эпиклезе, о призывании Духа Свята-го, о том моменте, когда Дух зримо нисходит в храм и наполняет нас всех, молящихся, и претворяет Святые Дары, – мне было как-то особенно радостно и удивительно ссылаться на труды моих современников, богословов и церковных учителей XX века: отца Киприана (Керна), отца Александра Шмемана и владыки Георгия (Вагнера). Я продолжаю говорить об этом и на этом настаивать, что XX век – это век обновления христианства, это век обновления православия. XX век, особенно его вторая половина, послевоенное время – это эпоха, наставшая после кризиса, во многом очень похожего на тот кризис, который переживала античная цивилизация в эпоху прихода в мир Христа Спасителя во плоти, в эпоху, которую мы условно называем эрой Августа. Очень похожим на эту эпоху было время второй половины XIX – первой половины XX века, время глубочайшего духовного кризиса практически для всего человечества. И вот оно кончается. Наступает время духовного возрождения, время второго рождения христианства, когда уже опустевшие храмы наполняются вновь; когда к страницам текстов Священного Писания, Отцов Церкви и других церковных писателей, которые почти не открывались в течение последнего столетия, вдруг вновь начинают обращаться и ученые, и богословы, и проповедники, и просто верующие христиане. Повторяю, что конец XX века, вообще его вторая половина, – это время удивительного обновления нашей веры, время, когда чувствуется то касание Духа Святаго, о котором мы говорили сегодня.

Вы говорите о том, что идет обновление Церкви. А как участвует в этом обновлении ваш церковно-общественный канал?

Обновляет в Церкви всё Дух Святой. Это очень важно. И это обновление чувствуется совсем не в деятельности церковно-общественного радиоканала. Это обновление чувствуется в трудах ныне здравствующего митрополита Антония, и почившего митрополита Евлогия, и архиепископа Иоанна (Шаховского), и владыки Георгия (Вагнера), о котором я сегодня говорил, в трудах отца Киприана (Керна) и Александра Шмемана, в трудах отца Александра Меня и Иоанна Мейендорфа, в трудах Дитриха Бонхёффера и матери Марии, в подвиге отца Максимилиана Кольбе и в подвиге великого множества новомучеников российских: отца Павла Флоренского, и владыки Серафима (Звездинского), и многих, многих других. Столько удивительных святых, столько великих праведников, столько радостных подвижников, столько замечательных богословов, сколько было призвано Богом к трудам своим в XX веке, не было со времен апостольских. Это действительно очень важно понять. И здесь ни при чем церковно-общественный радиоканал, который, в конце концов, вещает недавно, вещает только на Москву и малую часть области и который лишь старается своими скудными силами познакомить наших слушателей с тем христианским богатством, которое было собрано самыми разными богословами, святыми, церковными писателями и подвижниками именно в течение второй половины XX века. Повторяю, это какое-то удивительно апостольское время. Время, в которое жили владыка Иоанн (Шаховской), отец Александр Шмеман, мать Мария и время, в которое живет митрополит Антоний, – его нельзя не назвать апостольским.

Как объяснить ребенку смысл таинства Причащения?

Ребенку прежде всего, наверное, надо взять Евангелие от Матфея или, может быть, лучше Евангелие от Луки, прочитать то место, где рассказывается о Тайной Вечере, и сказать: «А у нас есть возможность принять участие в этой Тайной Вечере в храме. Потому что Господь так устроил, что уже в течение двух тысяч