их заполнять недостающие буквы в словах, содержащихся в анкете-опроснике. Эти слова были подобраны так, что в предложенных комбинациях букв можно было увидеть как нейтральное слово, так и слово, связанное с агрессией. Например, _ight можно превратить как в light – «свет», так и в fight – «драка».

Кроме того, с той же целью их просили угадать эмоции по выражению лица на фото и закончить две гипотетические истории. В одной истории скорая помощь спасла человека, и было необходимо придумать начало. В другой истории невеста на вечеринке жалуется жениху на приставания со стороны их общего знакомого Ларри, который знает, что они помолвлены. Жених следит за Ларри и видит, как тот пытается поцеловать невесту. Испытуемым следовало придумать конец истории.

В результате северяне и южане из экспериментальной и из контрольной групп одинаково дополняли слова и одинаково распознавали эмоции на фото. Разница проявилась только в том, как заканчивали историю с женихом и невестой. Если среди северян из обеих групп примерно половина испытуемых придумывала какие-то насильственные действия со стороны жениха, а среди южан из контрольной группы – только каждый пятый, то среди южан, подвергшихся оскорблению злополучного студента, 75 % сочинили насильственный сценарий. Иными словами, обида ведет к росту агрессивных мыслей только у южан, и это касается только той агрессии, которая направлена на защиту чести.

Во втором эксперименте до и после хождения по коридору у испытуемых измерялся уровень гормонов кортизола и тестостерона в слюне. Известно, что уровень тестостерона повышается в предвидении борьбы за доминирование, а уровень кортизола повышается вообще при стрессе, тревоге или возбуждении. У оскорбленных южан уровень кортизола подскакивал вдвое сильнее, чем у остальных групп (то есть чем у южан из контрольной группы и у северян из обеих групп), а уровень тестостерона – в три раза сильнее.

В третьем эксперименте после оскорбления от «фотолаборанта» на другом конце коридора появлялся очень крупный студент-футболист и решительно направлялся в сторону испытуемого. Конечно, никто никому не угрожал, просто создавалось впечатление, что футболист очень занят и весьма торопится. Коридор был так заставлен столами, что избежать столкновения можно было только посторонившись. Футболист (сотрудник экспериментатора) должен был оценить расстояние, на котором испытуемый уступит ему дорогу. Обычно более вежливые южане из контрольной группы, уступавшие дорогу уже за три метра до футболиста, в экспериментальной группе отступали буквально в последний момент, в метре от столкновения. На северян обида влияла гораздо слабее: вместо двух они уступали дорогу в полутора метрах. Дополнительно после прохода по коридору испытуемый должен был предположить мнение другого «испытуемого» (помощника экспериментатора) о себе. Если этот помощник был свидетелем столкновения, то южане предполагали, что его мнение об их мужественности сильно пострадало, в отличие от северян, которые не связывали свою мужскую репутацию с произошедшим. При этом обиженные южане крепче пожимали ему руку и вели себя более вызывающе, чем южане из контрольной группы или северяне.

Но почему эти различия вообще существуют? Нисбетт и Коэн рассматривали различные объяснения повышенного уровня насилия на Юге, но настаивали, что объяснение насилия через культуру чести лучше всего соответствует эмпирическим фактам.

Первое из возможных альтернативных объяснений – это бедность. Известно, что южане в среднем беднее северян. Но Нисбетт и Коэн показывают, что южане совершают больше убийств даже при равном уровне дохода. Кроме того, отношение к насилию почти не зависит от дохода. И наконец, в ходе экспериментов реакции южан отличались от реакций северян несмотря на то, что южане, попавшие в выборку, в среднем были даже более обеспеченными.

Второе правдоподобное объяснение насилия – это наследие рабства. Рабов надо было держать в повиновении, насилие против них считалось легитимным, что могло распространиться на отношение к насилию вообще как способу решения любых проблем. Тем не менее, согласно Нисбетту и Коэну, в южных округах наибольший уровень убийств фиксируется там, где в прошлом было меньше рабов. Для Запада США характерно сходное с Югом отношение к насилию, несмотря на отсутствие рабства. Южане терпимее относятся именно к насилию, связанному с защитой чести, а не к насилию вообще.

Наконец, известно, что в более жаркие дни и времена года повсюду совершается больше насильственных преступлений. Не может ли эта простая закономерность отвечать за разницу между более теплым Югом и холодным Севером? Согласно Нисбетту и Коэну, этим можно объяснить только часть этого различия: температура увеличивает насилие на проценты, а уровень насилия на Юге в разы выше, чем на Севере. Помимо этого, температура не объясняет повышения насилия именно в небольших городках и в сельской местности и именно среди белых. Теплые летние лучи солнца не выбирают, какую землю им нагреть больше – сельскую или городскую.

Если более терпимое или даже положительное отношение к некоторым видам насилия – культурная особенность Юга, то отличия от Севера должны быть закреплены институционально, на уровне «коллективных репрезентаций». Проявления культуры чести должны быть частью явных или неявных «правил игры». Как оказалось, действительно в южных и западных штатах втрое меньше законодательных ограничений на владение огнестрельным оружием, чем в северных. Конгрессмены от южных штатов реже поддерживают эти ограничения на федеральном уровне, они также получают больше пожертвований от оружейных ассоциаций. Отличаются и законы о необходимой самообороне: в южных и западных штатах убийство нападавшего чаще признается необходимой самообороной, даже когда была возможность избежать убийства ценой бегства или выполнения некоторых требований агрессора. Защита себя и своих близких выносится на первый план, и ради нее можно сделать все что угодно. Конгрессмены от южных штатов чаще поддерживают военные решения и другие жесткие меры во внешней политике.

Самая любопытная часть объяснения феномена здесь снова связана с экспериментом. В ходе одного из полевых исследований работодателям по всей стране были разосланы сотни писем, к которым прилагалось хорошее во всех отношениях резюме с единственным изъяном. В половине случаев «кандидат» признавался, что отсидел срок за то, что убил в драке своего знакомого, который хвастался, что спал с его невестой. В другой половине случаев он признавался, что отсидел срок за кражу автомобиля. Ответы южных фирм характеризовались большей готовностью помочь кандидату, совершившему убийство чести (дать контакты нужных лиц, сообщить наиболее удобное время приезда и встречи), и более теплым общим тоном ответного письма. Ответы северных фирм были более благоприятны по отношению к угонщику, чем к убийце.

В ходе другого эксперимента в вузовские газеты по всей стране разослали два списка вымышленных фактов с просьбой за соответствующую плату написать на их основе связные истории таким образом, как они сделали бы это для себя. Первый