Свернувшись в комочек, она укрылась концом рваного одеяла и пробормотала:

– Тебе тоже надо поесть. Иди, только будь осторожен, не попадись никому на глаза.

– Слушаюсь, госпожа, – мальчик вскочил так поспешно, словно только и ждал разрешения. – Не беспокойтесь, я скоро вернусь, меня никто не увидит.

Его последние слова растворились в густом тумане, окутавшем сознание девушки. Измученная последними событиями, разбитая и обессиленная, она сама не заметила, как провалилась в глубокий сон, наполненный тревожными образами.

***

– Господин Эйхард!.. Господин Эйхард!..

Громкий шепот, раздававшийся откуда-то сверху, заставил насторожиться. Эйхард пошевелился, и расшатанная койка неприятно скрипнула под ним.

– Господин Эйхард! Вы здесь?

Левантиец уставился в темноту.

– Кто там? – поинтересовался голосом, не предвещавшим ничего хорошего тому, кто посмел нарушить его покой.

– Это Лирт.

– Лирт? – Эйхард моментально вскочил с лежака и через секунду уже стоял в коридоре, разглядывая темный силуэт мальчишки на фоне звездного неба. – Какого хройта ты здесь забыл?! Разве ты не должен быть со своей госпожой?

Лирт оставил вопрос без внимания.

– Господин Эйхард, – торопливо заговорил он, словно боясь, что его перебьют, – вы должны узнать кое-что. Это касается нашей госпожи и завтрашних поединков.

– Нашей госпожи? – левантиец недобро усмехнулся. – Это твоя госпожа, парень, а я сам себе господин.

– Но вы же помогли ей сбежать отсюда. Убили имперскую легиту ради нее! Уже за это вас должны были казнить.

Эйхард нахмурился, пронзая мальчишку испытывающим взглядом.

– Кто сказал, что я убил ради нее? Если твоя госпожа так считает, то она ошибается. Я знал Ульнару задолго до того, как попал в Дом Маренкеш. И давно мечтал увидеть, как она умирает, – произнес он, жестко отчеканивая каждое слово.

Лирт закусил губу, обдумывая услышанное. Мелькнула мысль: зря он сюда пришел. Надо было сделать то, что обещал госпоже. Пробраться на кухню, прикарманить немного еды, оставшейся с господского стола, и тихонько вернуться назад, пока никто не заметил. Но когда он снова спустился в подвал, неся за пазухой бурдюк с остатками игристого вина и несколько перепелиных крылышек, то увидел, что его госпожа крепко спит. Так крепко, что ее не разбудил даже запах еды. И во сне она казалась такой беззащитной, такой маленькой, хрупкой, что совсем не была похожа на ту Эсмиль ди Маренкеш, которая когда-то его купила.

Та не нуждалась ни в чьей помощи или заботе. Та точно знала, чего хотела, и брала это так, как хотела и когда хотела. И превыше всего чтила свои желания.

А этой девушке нужен был кто-то, кто позаботился бы о ней. И Лирт понимал, что он в свои тринадцать лет бессилен ее спасти.

– Господин Эйхард, я уйду, если вы так хотите, – произнес он со всем смирением, на которое только был способен. – Но позвольте, сначала я расскажу вам кое-что.

– Думаешь, твои россказни будут мне интересны? – буркнул левантиец, с недовольством разминая затекшие плечи. Удар от кнута, полученный сегодня днем, все еще давал о себе знать, несмотря на все усилия лекарей.

– Это уж вы сами решите.

И Лирт тихо заговорил, вспоминая все по порядку. Как глотая слюну, он оставил свой улов рядом с девушкой, сам же подкрепился ячменной лепешкой и водой из источника. Потом опять отправился на разведку. Ему удалось пробраться в святилище. Некоторое время он наблюдал за жрицей, самозабвенно полировавшей гранитный алтарь, но так и не узнал ничего нового. Никто не приходил к Мелек, никто не выходил от нее, казалось, эта женщина просто выполняет свою работу.

Лирт уже хотел вернуться в подвал, когда услышал шаги, сопровождавшиеся бряцаньем оружия. Ткань, закрывавшая вход в святилище, приподнялась, и он увидел Харзуна. Тот вошел так стремительно, что мальчишка едва успел отпрянуть в темноту ниши, в которой скрывался. Лицо аскара было озабоченным и угрюмым. Упав на одно колено, он поцеловал подол жрицы.

– Ну, ты привез труп? – спросила она, глядя на него сверху вниз.

– Да, моя госпожа…

– Не слышу уверенности в твоем голосе.

– Это не наследница.

В святилище повисла мертвая тишина. Такая, что Лирту показалось, будто в этой тишине слышно, как оглушительно бьется его сердце.

– Что… – Мелек клацнула зубами, словно пыталась вдохнуть побольше воздуха, – как не наследница? А кого ты привез?

– Взгляните сами, моя госпожа.

Мальчик безмолвной тенью проследовал за ними по узким полутемным коридорам, пронизывавшим эту часть дворца. Шли они недолго, очередной коридор вильнул, разделяясь надвое, и превратился в небольшой зал, оснащенный единственным предметом мебели – длинным, в человеческий рост, каменным постаментом, на котором уже кто-то лежал, накрытый белой тканью.

Лирт со страхом узнал это место. Это был зал для бальзамирования усопших. Вот куда Харзун принес тело, которое забрал из шаграна.

Подойдя к постаменту, жрица пару секунд безмолвно стояла, разглядывая очертания, проступившие под тонким льном. Потом решительно сдернула ткань. И отшатнулась, подавляя негромкий вскрик.

– Глупец! – прошипела она, в сердцах отвешивая аскару пощечину. – Ты знаешь, кто это?!

– Нет, госпожа, – тот виновато опустил голову.

– Это Ульнара, Старшая Мать Дома Зинтар! Императорская легита! О, Бенгет Всеблагая! – она сжала кулаки с такой силой, словно хотела свернуть чью-то шею. – Убери это тело! Сожги, утопи – делай, что хочешь, лишь бы оно исчезло. Если ее найдут здесь, императрица обвинит наш Дом в убийстве своей близкой родственницы. Тем более всей Эвиллии известно, что Эсмиль и Ульнара враждовали со школьной скамьи!

Поклонившись, Харзун накрыл тело тканью и уже хотел подхватить его на руки, как Мелек еще тише добавила:

– И найди мне эту девчонку! Я чувствую, что она жива и скрывается где-то здесь, во дворце. Больше пойти ей некуда.

Эйхард слушал молча, не перебивая, пока мальчик не замолчал. Потом небрежно поинтересовался:

– И это все? Я не вижу причины, по которой ты заявился сюда. Завтра главные игры. Твоя госпожа хотела, чтобы я победил и принес славу ее Дому. Можешь передать ей, чтобы не беспокоилась, я это сделаю. А если она хочет вернуть свой дворец и свою жизнь, пусть подаст жалобу императрице. Здесь я ничем не могу помочь.

– В том-то и дело, что это не ее жизнь, – едва слышно произнес Лирт.

– Что? – мужчина насторожился.

– Это не ее жизнь, – повторил подросток чуть громче и увереннее. – Ни это имя, ни этот дворец, ни даже это тело ей не принадлежат. Она пришла сюда из другого мира, и в своем мире она была рабыней.