Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Который час? – спросила она.
– Около пяти.
– Пора собираться.
Они оба не шевельнулись.
– Ты уверен, что мы сумеем попасть на корабль так, чтобы никто не заметил? – спросила она.
– Они подумают, это очередной испытательный полет. Никто не станет проверять.
Она ничего не сказала. Придвинулась ближе к нему. Он ощутил, какая холодная у нее кожа.
– Я боюсь, – произнесла она.
Он взял ее за руку и крепко сжал в своей.
– Не бойся, – сказал он. – С нами все будет в порядке.
– Я беспокоюсь за детей.
– С нами все будет в порядке, – повторил он.
Она поднесла его руку к своим губам и нежно поцеловала.
– Ладно, – произнесла она.
Они оба сели на кровати в темноте. Он услышал, как она поднялась. Ночная рубашка с шелестом упала на пол. Она не стала ее поднимать. Она стояла неподвижно, дрожа в холодном утреннем воздухе.
– Ты уверен, что нам больше ничего не нужно с собой брать? – спросила она.
– Да, уверен. Все, что нам может понадобиться, есть на корабле. В любом случае.
– Что?
– Мы ничего не сможем пронести мимо часового. Он должен думать, что вы с детьми просто пришли меня проводить.
Она начала одеваться. Он отбросил одеяло и встал. Прошел по холодному полу к платяному шкафу.
– Я подниму детей, – сказала она.
Он пробурчал что-то, натягивая одежду через голову. У двери она остановилась:
– А ты уверен. – Она умолкла.
– В чем?
– Часовой не сочтет странным, что. что наши соседи тоже пришли тебя проводить?
Он опустился на кровать и принялся нащупывать ремешки ботинок.
– Придется рискнуть, – сказал он. – Нам необходимо, чтобы они отправились с нами.
Она вздохнула:
– Это звучит так хладнокровно. Так расчетливо.
Он выпрямился и увидел в дверном проеме ее силуэт.
– А что еще нам остается? – спросил он с нажимом. – Не можем же мы поженить собственных детей.
– Нет, – отозвалась она. – Просто.
– Просто – что?
– Ничего, дорогой. Извини.
Она закрыла дверь. Ее шаги затихли в коридоре. Дверь в детскую открылась. Он услышал голоса дочери и сына. Невеселая улыбка растянула его рот. «Вы-то уверены, что сегодня день развлечений», – подумал он про себя.
Он натянул ботинки. Хотя бы дети не знают, что происходит. Они думают, что едут проводить его на летное поле. Что вернутся и расскажут об этом своим одноклассникам. Они не знают, что не вернутся никогда.
Он закончил застегивать ботинки и поднялся. Пошарил по стене над бюро и зажег свет. Как странно, что такой ничем не примечательный с виду человек задумал подобное.
Хладнокровно. Расчетливо. Ему на ум снова пришли ее слова. Что ж, другого выхода нет. Через несколько лет – может, и раньше – вся планета разлетится на куски в ослепительной вспышке. Это единственный способ спастись. Сбежать, начать все заново с горсткой людей на новой планете.
Он уставился на свое отражение.
– Другого пути нет, – сказал он себе.
Окинул взглядом комнату. Прощай, эта жизнь. Когда он выключил свет, было ощущение, будто он выключил тумблер у себя в голове. Он осторожно прикрыл за собой дверь и провел пальцами по истертой ручке.
Его сын и дочь спускались по лестнице. Они заговорщически перешептывались. Он встряхнул головой, сбросив легкое оцепенение.
Жена дожидалась его. Они взялись за руки и вместе спустились вниз.
– Я не боюсь, дорогой, – сказала она. – Все будет хорошо.
– Верно, – отозвался он. – Именно так и будет.
Они все сели завтракать. Жена налила им сока. Потом она вышла, чтобы принести еды.
– Помоги маме, куколка, – сказала она дочери.
Та встала.
– Уже скоро, пап? – спросил его сын. – Совсем скоро?
– Не суетись, – предостерег он. – Помни, что я тебе говорил. Если скажешь об этом кому-нибудь хоть слово, мне придется оставить тебя дома.
Тарелка грохнулась на пол. Он быстро поднял глаза на жену. Она пристально смотрела на него, губы у нее дрожали.
Она отвела глаза и наклонилась. Принялась неловко собирать осколки, подняла несколько. Потом снова кинула их на пол, распрямилась и отодвинула их к стене ногой.
– Как будто бы это имеет значение, – произнесла она нервно. – Как будто бы это имеет значение, чисто в доме или нет.
Дети смотрели на нее с изумлением.
– Что случилось? – спросила дочь.
– Ничего, дорогая, ничего, – ответила она. – Я просто волнуюсь. Возвращайся за стол. Пей сок. Нам некогда сегодня рассиживаться. Соседи вот-вот придут.
– Па, а почему соседи едут вместе с нами? – спросил сын.
– Потому что, – ответил он уклончиво, – им так захотелось. И хватит об этом.
Все молчали. Его жена принесла еду и поставила на стол. Лишь ее шаги нарушали тишину. Дети все время переглядывались, посматривали на отца. Он не отводил глаз от своей тарелки. Еда казалась безвкусной и вязкой, и он ощущал, как сердце колотится о решетку грудной клетки. Последний день. Это последний день.
– Тебе бы лучше поесть, – сказал он жене.
Она села за стол. Как только она взялась за приборы, зазвонил дверной звонок. Нож и вилка выпали из ее онемевших пальцев и загрохотали по полу. Он тотчас протянул руку и положил на ее ладонь свою.
– Все в порядке, милая, – сказал он. – Все хорошо.
Он повернулся к детям.
– Ступайте, откройте дверь, – велел он.
– Вдвоем? – переспросила дочь.
– Вдвоем.
– Но.
– Делайте, как я сказал.
Они соскользнули со своих стульев и вышли из комнаты, оглядываясь на родителей.
Когда раздвижные двери сомкнулись за ними, он снова повернулся к жене. Лицо ее было бледным и напряженным, губы плотно сжаты.
– Дорогая, умоляю, – произнес он. – Прошу тебя. Ты же понимаешь, я не взял бы вас, если бы не был уверен в полной безопасности. Сама знаешь, сколько раз мне уже приходилось летать на этом корабле. И мне точно известно, куда мы направляемся. Поверь, мы ничем не рискуем.
Она прижала его ладонь к своей щеке. Прикрыла глаза, и крупные слезы покатились из-под закрытых век по щекам.
– Я не б-боюсь, – выговорила она. – Просто. уехать навсегда, чтобы не вернуться. Мы прожили здесь всю свою жизнь. Это же не просто. не просто переезд. Мы не сможем вернуться назад. Никогда.