Спенсер смотрел на него, задавая этот вопрос.

Ричард взглянул на часы.

– Остановились, – сказал он.

– А-а, – протянул Спенсер.

Затем спросил:

– А какой сегодня день?

Ричард задумался.

– Кажется, воскресенье, – сказал он.

– Интересно, в церкви есть народ? – произнес Спенсер.

– Какая разница?

Ричард открыл холодильник.

– Яйца все кончились, – сообщил Спенсер.

Ричард захлопнул дверцу.

– Нет больше яиц, – произнес он отупело. – Нет больше кур. Нет больше ничего.

Он привалился к стене, прерывисто вздыхая, и посмотрел в окно на алое небо.

«Мэри, – подумал он. – Мэри, на которой я собирался жениться. Которую я потерял». Он задумался, где она может сейчас быть. Задумался, вспоминает ли она о нем вообще.

На кухню притащился Норман, пошатываясь со сна и с похмелья. Постоял, разинув рот. Он выглядел пробудившимся лишь наполовину.

– Доброе утро, – просипел он.

– Доброе утро, солнце наше, – отозвался Ричард без всякой веселости.

Норман тупо посмотрел на него. Потом подошел к раковине и прополоскал рот. Выплюнул воду в сток.

– Чарли мертв, – сообщил он.

– Я знаю, – сказал Ричард.

– А. И когда это случилось?

– Вчера ночью, – ответил ему Ричард. – Ты был в отключке. Помнишь, как он все время твердил, что хочет перестрелять всех нас? Избавить нас от страданий?

– Ага, – сказал Норман. – Он приставил дуло мне к голове. Сказал: «Чувствуешь, какое холодное?»

– Ну да, а потом они с Мортом подрались, – продолжал Ричард. – Пистолет выстрелил. – Он пожал плечами. – Вот и все.

Они глядели друг на друга без всякого выражения.

Потом Норман повернул голову и посмотрел в окно.

– Эта штука все еще здесь, – пробормотал он.

Они поглядели на гигантский пламенеющий шар на небосклоне, который заслонял собой и солнце, и луну, и звезды.

Норман отвернулся, его горло дернулось. Губы задрожали, и он плотно сжал их.

– Господи, – произнес он. – Уже сегодня.

Он снова посмотрел на небосклон.

– Сегодня, – повторил он. – И все.

– И все, – отозвался Ричард.

Спенсер встал и выключил газ. Секунду посмотрел на яичницу. Затем сказал:

– На кой черт я это сготовил?

Он вытряхнул яйца в раковину, и они поползли по белой поверхности, оставляя маслянистые дорожки. Желтки лопнули и потекли, источая пар, на эмаль.

Спенсер прикусил губу. Лицо его окаменело.

– Я отымею ее еще раз, – вдруг произнес он.

Он протолкнулся мимо Ричарда и уже снимал шорты, заворачивая за угол коридора.

– И входит Спенсер, – произнес Ричард.

Норман сел за стол. Ричард остался стоять у стены.

Из гостиной они услышали, как Нэнси внезапно завопила во весь свой крикливый голос:

– Эй, вставайте все! Смотрите, как я это делаю! Смотрите на меня все, все смотрите!

Норман секунду смотрел в дверной проем. Потом внутри его что-то оборвалось, и он уронил голову на лежавшие на столе руки. Его худые плечи затряслись.

– И я это делал, – проговорил он судорожно. – Я тоже это делал. О господи, и зачем я только сюда пришел?

– За сексом, – сказал Ричард. – Как и все остальные. Тебе казалось, ты сможешь встретить свой конец в плотском блаженстве и в алкогольном дурмане.

Голос Нормана звучал придушенно.

– Я не могу умереть вот так! – рыдал он. – Не могу!

– Примерно два миллиарда народа занимается сейчас этим, – сказал Ричард. – Когда Солнце врежется в нас, они все еще будут этим заниматься. Вот будет зрелище.

Мысль о том, как все население Земли объединится в последней животной оргии, заставила его содрогнуться. Он закрыл глаза, уперся лбом в стенку и попытался забыть.

Но стенка была слишком теплая.

Норман оторвал голову от стола.

– Поехали по домам, – сказал он.

Ричард посмотрел на него.

– По домам? – переспросил он.

– К родителям. К моим маме и папе. К твоей маме.

Ричард покачал головой.

– Я не хочу, – сказал он.

– Но я не могу ехать один.

– Почему?

– Потому что. не могу. Ты же знаешь, что на улицах полным-полно психов, которые просто убивают всех, кто им встретится.

Ричард пожал плечами.

– Почему ты не хочешь? – спросил Норман.

– Не хочу ее видеть.

– Свою мать?!

– Да.

– Ты чокнутый, – сказал Норман. – Кого же еще тогда ты.

– Нет.

Он подумал о матери, которая ждет его дома. Ждет его в этот последний день. И ему стало нехорошо при мысли, что он медлит, что может уже никогда не увидеть ее снова.

Однако он продолжал размышлять. Как же я могу отправиться домой, вдруг она попытается заставить меня молиться? Заставит читать Библию, провести эти последние часы в религиозном угаре?

Он повторил для себя еще раз: «Нет».

Норман выглядел потерянным. Грудь его содрогалась от подавленных рыданий.

– Я хочу увидеть маму, – сказал он.

– Поезжай, – сказал Ричард небрежно.

Но все его внутренности завязывались в узлы. Никогда больше не увидеть ее. Не увидеть сестру, ее мужа, их дочку.

Никогда больше не увидеть никого из них.

Он вздохнул. Не было смысла отрицать. Так или иначе, Норман был прав. К кому еще в целом мире ему идти? В целом огромном мире, который вот-вот сгорит, был ли еще хоть один человек, который любил бы его больше всего на свете?

– Ну. ладно, – сказал он. – Поехали. Всяко лучше, чем торчать здесь.

Весь многоквартирный дом пропах блевотиной. Они обнаружили на лестнице мертвецки пьяного консьержа. Увидели внизу забитую насмерть собаку.

Остановились, выйдя из подъезда на улицу.

Безотчетно подняли глаза.

К алому небу, похожему на расплавленную лаву. На огненные сгустки, которые пролетали сквозь атмосферу каплями раскаленного дождя. На гигантский пламенный шар, который становился все ближе и ближе, который окрасил своим светом вселенную.

Они отвели заслезившиеся глаза. Смотреть было больно. Пошли по улице. Было очень жарко.