– Ну не остановке же! – не удержался все-таки лицемер.

– А я согласилась бы и на остановке, – невольно брякнула Женька.

– Зря я тебя не оставил в Питере, – покачал головой Василий – Ты тут со страху наделаешь делов…

В глазах Женьки появилось что-то колючее.

– Такой страх меня не возбуждает, А насчет Питера забудь. Подождать на берегу я еще согласна, но остаться в другом городе, спасибо, у нас это уже было. И потом…я ведь тебя хочу, а не кого-нибудь, можешь за них не переживать…

– Все, все! – Василий вновь прижал к себе взъерошенную жену. – Я же не о том…

– А с бандитами мы разберемся! – закончила Женька.

Василий хохотнул.

– Они, наверное, и не догадываются, что конец им пришел!

Решение ехать с мужем на заработки она принимала сама. Хотя идея изначально принадлежала Василию, но тот, в последний день, усомнился в том, что риск оправдан и попытался дать задний ход, принялся расписывать ей предстоящие страсти-мордасти, но было уже поздно. Сознание, что они наконец-то вместе и навсегда, не оставляло места другим вариантам, потому перспектива отъезда из Питера в холодное сырое будущее, каким он разрисовал ей побережье Белого моря Женю нисколько не испугала, к тому же климат Архангельской губернии мало отличается от питерского. А известие, что жить она будет в условиях, какие там были и несколько веков назад, вообще пролетело мимо. Комфорт для нее теперь создавался не окружающей средой, а близостью с ним и только с ним… И ощущение этого комфорта возникало не только в тот, самый обалденный момент, но и в ожидании этого безумия, даже просто от уверенности, что это будет, стоит только захотеть. За несколько месяцев общения с этим мужчиной она усвоила, что секс – это не только сам процесс, но и ожидание его и борьба за него. И если перспектива его удалена и не ощущается, теряется всякое желание жить. Для нее эта перспектива стала реальной и ярко выраженной. Так что окружающая среда не имела значения – он, Василий, был ее окружающей средой. Потому и переезд воспринимался ею не более как смена декораций. Неважно куда. Хоть на голую льдину в Арктике.

Она даже не вникала в детали предстоящего быта и лишь перед самым вылетом спросила мужа, где они долгие дни и ночи будут заниматься любовью. Василий сообщил ей, что жить они будут на берегу моря, в отдельном домике на краю рыбацкого поселка. От областного центра это не очень далеко – при острой необходимости даже можно дойти пешком. За день…

Этой информации для нее было достаточно. Лишь бы не мешали.

– Только этой самой любви будет немного, – предупредил он уже в аэропорту.

Она сделала тогда равнодушный вид, но не выдержала:

– Это почему же?

– Мы же собрались на промыслы. Подправить бюджет. Думаю, что часто буду уходить в море. Расслабляться будет просто некогда.

– Ну, ты за кого меня принимаешь… Я же не только о постели. Нам и здесь в Питере никто особо не мешал… Я о том, что мы, наконец-то, будем одни. Может быть, я уже надоела тебе?

– Ты мне еще нигде не надоела, – уверил ее Василий.

– Правда?! – усомнилась Женька.

Василий подтвердил:

– Правда.

Словно подписал справку.

Наехать на него за этот тон она тогда не успела – объявили посадку…

Уже здесь, в Архангельске эпизод этот снова вспомнился, но она решила, что все это мелочи – не стоит рассматривать в микроскоп каждую интонацию. Иначе крышняк гарантирован. Правда, обещания не придавать значения всякой ерунде быстро забываются.

– А здесь, в принципе, солнце бывает? – оглядываясь от безделья, вокруг спросила Женя.

– Бывает. С наступлением морозов солнце здесь, пожалуй, чаще, чем в Питере …

– Ты что, был и здесь?

– Конечно. Все северное побережье у нас исползано.

– Ну да, огни, воды и медные трубы…, – пробормотала Женя.

– Огней и вод было с избытком, а медных труб…, ну вот разве ты у меня…, – наконец хмыкнул капитан что-то тепленькое.

– Ах, какие мы несчастненькие… У самого баб было не перечесть. Ты и после меня тоже будешь рассказывать о своей прошлой безрадостной жизни?

– Как это, после тебя? Кто-то угрожал быть со мной и в горе и в радости до последнего дня…

– Я ведь могу умереть и раньше, – возразила Женя. – Где гарантия…

Василий помолчал с минуту, потом качнул головой.

– Я тебе этого не позволю.

Женя засмеялась.

– Конечно, я буду слушаться. А умереть я и не боюсь.

Я боюсь только одного…остаться без тебя. Слишком трудно ты мне достался…

– Но добыча, хотя бы стоящая?

Женя хотела было ответить всерьез, но в голове зародилась крамола и она, сунувшись носом к его уху, фыркнула.

– Конечно, но с другим ударением…

Василий качнул головой.

– Ну и перспективы… А вдруг проблемы?

– Это у тебя то?! Даже представить не могу. А, потом, ведь это не главное…Просто как символ… Есть же и другие варианты…

Потом, снова сунулась носом ему в висок и шепнула:

– Но символ у тебя, просто чудо… Я по нему уже соскучилась… Может, останемся здесь в гостинице, до завтра. Черт знает, когда будет эта маршрутка, и когда мы доберемся…

– Нет, сначала надо определиться, – не согласился муж. – Нас ждут.

Вдохновение на лице Жени погасло. Она ему это еще припомнит!

«Телега» подкатила, когда надежда уехать засветло стала угасать. Остановилась маршрутка в стороне от посадочной площадки, но аборигены живо опознали долгожданную самоходку и рванули к ней, обгоняя друг друга. Публики, однако, набралось не полный комплект и парень (в кожанке с поднятым воротником) выбравшись из-за руля, определил стоимость билета с учетом недобора и похоже даже с процентами. Получилось полторы ставки. Взглянув на вещи молодоженов, пояснил, что за багаж та же цена.

Возникать никто не стал. Хозяин – барин. Правда, какая-то закутанная в платок тетка пискнула в сторонке:

– Да что же это такое…, – и осеклась.

Когда тронулись в путь, уже стало темнеть и понять, куда их везут, никак не удавалось – время от времени мелькали похожие один на другой домишки, которые скоро кончились и потянулись лесные пейзажи… Ехали пожалуй, меньше, чем ждали в аэропорту маршрутку, но Жене показалось, что они уже за пределами России.

Благодетель в кожанке остановил свой источник доходов на окраине поселка, почти в лесу. Кто-то из пассажиров, угадав в переселенцах новичков, показал в окошко, куда им двигать.

Они вышли на тропу и присмотрелись. Оказалось, что еще не так уж и темно. По обе стороны дороги два ряда стареньких деревянных домиков. Большей частью бревенчатых. Кроме мелькнувшей вдалеке собаки никого живого на улице обнаружить не удалось, и они протопали к указанному попутчиком строению. На их стук поначалу никто не ответил, хотя в окошке горел свет. Наконец высунулась какая-то бабулька, и, не дожидаясь вопросов, молча, сунула им ключи. Так же молча, махнула рукой куда-то вглубь улицы, откуда они и пришли, и захлопнула дверь. «Наверное, глухонемая», – решила Женька.