Питер казался менее покорным и меньше критиковал жену. Он говорил об уважении к сильным сторонам Дениз и о том, как когда-то они были хорошей командой. Дениз поначалу выглядела более замкнутой, но постепенно смягчалась. Если на первой встрече она только и сыпала упреками, то потом она пожелала узнать, как можно улучшить положение. Я немало удивился, и у меня появилась надежда. Даже если бы они решили расстаться, я по крайней мере помог бы им сделать это мирно, чтобы дальше они воспитывали детей с минимальной враждебностью друг к другу.

Итак, я согласился работать с ними, и мы договорились о шести сессиях, после которых собирались обсудить, чего нам удалось добиться, и вместе решить, что делать дальше. Я подумал, что стоит воспользоваться их положительными намерениями, высказанными Дениз и Питером наедине со мной, чтобы помочь им уйти от оборонительной и реактивной модели поведения к проявлению открытости и некоторой уязвимости в отношениях.

Как это ни парадоксально, именно те черты, которые нам нравятся в человеке вначале, впоследствии с большой вероятностью станут выводить нас из себя. На следующей совместной консультации я спросил о начале их отношений. Питер ответил, что его привлекли в Дениз независимость, сила и твердые убеждения, и данные качества хорошо дополняли то, чего ему не хватало. Дениз понравились внешность Питера, его чувствительность и то, как он ее высказывал. Она не знала точно, почему ей приглянулись такие черты, просто «так получилось». Мне показалось, что Питера ее слова удивили и даже обнадежили, но Дениз тут же повторила, что сейчас он кажется ей слишком эмоциональным и чрезвычайно неуверенным в себе. Она заявила это так категорично, что всякая открытость тут же исчезла с лица Питера.

Но что-то изменилось на пути от романтики первых свиданий к браку. Они оба много работали, и их отношения отошли на второй план. Время шло, родились дети, супруги раздражались друг на друга часто и на удивление сильно.

Так, Питер описал их типичный конфликт: приходя домой, он хотел быть ближе к Дениз, обсудить с ней, как прошел его день, или всего лишь обняться. Но она всегда или занималась с детьми, или «просто отстранялась», удаляясь в свой кабинет, чтобы побыть в одиночестве. От этого Питер тянулся к ней еще сильнее. «Терпеть не могу, когда она так от меня отгораживается», – признался Питер. (В тот момент лицо Дениз ничего не выражало.) Но если он протестовал, Дениз кричала на него и упрекала в излишней требовательности. Он добавил, что уже сомневается в своих чувствах. Имел ли он право на близость с женой или с кем бы то ни было?

Со временем данная модель поведения, когда Питер приближался, а Дениз отдалялась, эволюционировала в набор маневров, еще больше отстранивших их друг от друга. Они не могли назвать определенное событие, послужившее началом их бед, но, по словам Питера, их отношения стали казаться мертвыми еще до рождения дочки Кэрри. И если Питер чувствовал, что чахнет, то Дениз сначала говорила, что они переживут конфликты, если он оставит ее в покое. За последний год их интимная жизнь сошла на нет, и Дениз утверждала, что для нее это было нормально. «А мне ненормально», – огрызнулся Питер. Я также выяснил, что Дениз как-то посоветовала Питеру одному встретиться с психологом, что он и сделал, но в результате ничего не изменилось. Хотя каждый из них, пожалуй, нуждался в индивидуальной работе, в их случае именно «мы»-составляющая требовала экстренной помощи.

В модели взаимодействия Дениз и Питера обнаруживались не просто проблемы общения, которые они пытались решить на психологических консультациях. На самом деле их общение было адекватным, по крайней мере на поверхности. Оба они довольно ясно выражали мысли и даже слушали друг друга. В их браке не хватало доброты и сострадания. Дениз и Питер говорили друг о друге преимущественно как о совокупности раздражающих и обидных поступков. Они не проявляли особого уважения к сознанию своего партнера и не слишком интересовались его внутренним миром. Отсутствие инсайта и эмпатии удерживало их от поиска точек соприкосновения, необходимых для устранения их противоречий.

Подход к терапии пар, основанный на майндсайте, отличается от других стратегий внимательным наблюдением за потоком энергии и информации: как он регулируется сознанием, формируется мозгом и разделяется нами с партнером. Пришло время познакомить Дениз и Питера с треугольником благополучия и с понятием интеграции. Демонстрируя им «подручную» модель мозга, я специально подчеркнул два различных состояния, встречающихся у них обоих, чтобы они поняли основное отличие открытого и восприимчивого состояния от закрытого и реактивного.

Чтобы помочь им ощутить эту разницу напрямую, я предложил простое упражнение. Я предупредил, что повторю одно и то же слово несколько раз, и попросил их понаблюдать, что они почувствуют в теле. Первым было слово «нет»: я сказал его твердо и немного резко семь раз, делая примерно двухсекундные паузы. Затем, после небольшого перерыва, я семь раз произнес «да»: отчетливо, но более мягко. Дениз показалось, что слово «нет» звучало подавляюще и разозлило ее. Питер почувствовал отторжение и зажатость, как будто его отругали. И наоборот, слово «да» успокоило его и наполнило ощущением безмятежности. Дениз обрадовалась, когда я начал говорить «да», но у нее осталось раздражение от предыдущего «нет». «Мне понадобилось какое-то время, чтобы расслабиться и снова почувствовать себя нормально», – поделилась она.

Теперь Дениз и Питер ощутили на себе разницу между реактивным и рецептивным состоянием. И я попытался объяснить, что, когда наша нервная система находится в реактивном состоянии – по сути это «бей – беги – замри», – связь с другим человеком невозможна. Задействовав «подручную» модель мозга, я указал на свою ладонь и объяснил, что ствол реагирует быстро и автоматически, если мы чувствуем угрозу, физическую или эмоциональную. Сосредоточившись только на самозащите, что бы мы ни делали, мы не способны открыться достаточно, чтобы правильно услышать и воспринять слова партнера. Психическое состояние может превратить даже нейтральные комментарии в осуждающие, искажая услышанное в соответствии с нашими страхами.

С другой стороны, когда мы пребываем в восприимчивом состоянии, в стволе мозга активируется другая система. Реакция Питера и Дениз на мое «да» позволила предположить происходящее в таком случае: мышцы лица и голосовые связки расслабляются, давление и сердцебиение приходят в норму, и мы становимся более открыты к тому, что хочет выразить собеседник. Восприимчивое состояние включает систему социальной вовлеченности, связывающую нас друг с другом.

Если говорить вкратце, то восприимчивость – это состояние, в котором мы ощущаем себя в безопасности и понимаем, что нас видят; реактивность – это реакция выживания «бей – беги – замри».

Закончив упражнение, я предложил Дениз и Питеру попытаться отмечать состояние, возникающее у них во время беседы. Если кто-то из них находился в реактивном состоянии или чувствовал его приближение, им нужно было остановиться и попросить паузу, и второму партнеру следовало согласиться. Пока они могли успокаиваться сколь угодно долго, при условии, что оба вернутся к переговорам, когда будут готовы.