Стирать белье должна хорошая общественная прачечная. Кормить — хороший общественный ресторан. Обшивать — швейная мастерская. Воспитываться дети должны хорошими общественными педагогами, которые в этом деле находят свое подлинное призвание. Тогда связь мужа и жены освобождается от всего внешнего, постороннего, навязанного, случайного. Один перестает заедать жизнь другого. Устанавливается, наконец, подлинное равноправие. Связь определяется только взаимным влечением. Но именно потому она приобретает внутреннюю устойчивость — конечно, не для всех одинаковую и ни для кого не принудительную180.

В фильме Е. Дзигана не только подвергаются критике старорежимное отношение к женщине и новомодная теория свободных отношений, но и в целом пересматривается мировоззрение, очищается от предрассудков патриархального наследия. Теперь слово предоставляется пролетарской общественности. Фильм, который начинается разбором частной истории группового изнасилования, в процессе становится судом над собственником-мужем, шофером — приверженцем свободных отношений — и адвокатом — потребителем продажной любви — преступниками, мешающими женщине стать полноправным членом общества. Судом над атавизмами патриархальной и буржуазной морали и недостатками пролетарской. «Перед вами человек. переживший все происшедшее... Люди, работающие плечом к плечу с нами... являются опаснейшими вредителями! Они губят не станки и машины, а самое ценное для нас — Человека! Человека — строящего социализм! Они вредят делу создания новых людей и отношений социалистического общества! Чем они лучше тех пяти?!» — восклицает Елена и настаивает на том, чтобы суд продолжался. Через образ женщины в сталинском кинематографе начинает воплощаться все самое передовое, что необходимо было внедрить в общественное сознание. Символично, что героиня фильма Елена, обличающая пережитки собственнического отношения к женщине, работает на ламповом заводе. С одной стороны, это намек на участие персонажа в одной из главных кампаний в Советском Союзе того времени — электрификации всей страны181, а с другой — это связь с образом идеологического прожектора, высвечивающего все болезни общества. В финале фильма этот прожектор как раз и появится в зале суда (под который будет приспособлена цирковая арена). Его лучи будут направлены на тех, кто еще живет старой моралью, разрушающей молодое Советское государство.

Необходимо отметить, что кинематограф в принципе очень чутко отзывается на критику «полового вопроса», и на рубеже 1920-х — 1930-х годов выходит внушительное количество фильмов, посвященных взаимоотношению полов: «Проститутка» (1926), «Расплата» (1926)—, «Гонорея» (1927)183, «Парижский сапожник» (1927), «Третья Мещанская» (1927), «Право на женщину» (1930) и др. В фильме М. Авербаха и М. Донского «В большом городе» («Будни», «За и против», «Москва кабацкая», «Город зовет», 1927). Модный поэт Граня Бессмертный, склоняя девушку к близости, заявляет: «Новая любовь — это свободная связь на основе органичного влечения индивидуумов противоположных полов»184, — на что в ответ слышит, что это «не любовь, а гадость! Это ниже человеческого достоинства». И с фразой «Я для вашей любви не подхожу» девушка Граню отвергает. Тема семьи, брака и взаимоотношений бегло упоминается даже в фильмах, весьма далеких от психологическо-бытового направления. Например, в картине «Новая Москва» А. Медведкина (1938) Зоя (Нина Алисова) заявляет незадачливому поклоннику, зовущему стать ее любимой женой навеки: «Навеки? Это даже как-то странно, навеки... Федя, милый, это пройдет!» Или Груня (Тамара Макарова) в фильме С. Герасимова «Учитель» (1939), пытаясь сохранить свое реноме, когда Степан Лаутин (Борис Чирков) после поцелуя у реки якобы без любви зовет ее записаться в сельсовете, отвечает: «Учитель, учитель, человек вы будто новый, а ведь рассудили по-старому. Ну что, дурашка, что так напугался? Думал, ты надо мной шутку шутишь, а нет. Как раз я над тобой пошутила.»

Роль женщины во всех этих фильмах становится чрезвычайно идеологически значимой — часто она подхватывает и развивает передовые мысли мужчин. В «Новой Москве» Зоя на презентации живой модели Москвы рапортует о достижениях Советского государства; в «Учителе» Груня становится лучшей ученицей Лаутина и т. д. Или героини составляют контраст пережиткам и недостаткам мужской морали в обществе.

В фильме «Третья Мещанская» Абрама Роома (1927)— рассказывается история Людмилы (Людмила Семенова), которая принимает навязанные мужем условия товарищеского «уплотнения», когда тот приглашает пожить в их комнате своего фронтового товарища. Оказавшись в стесненных жилищных обстоятельствах, она перешагивает через мещанские предрассудки и начинает сожительствовать с этим другом, оставив мужа за ширмой печально любоваться на переливы воды в стеклянном графине. Однако заявляя новую пролетарскую мораль, основанную на свободных отношениях, мужчины остаются на прежних мещанских позициях — это и собственничество, и проявление эгоизма по отношению к женщине. В этом смысле показательно, что «передовой» муж Николай (Николай Баталов) трудится на реставрации Большого театра — культурного оплота прежнего режима. А Владимир (Владимир Фогель), работающий печатником в типографии, казалось бы, должен разделять самые прогрессивные взгляды, но на поверку оказывается обычным домашним тираном — неспроста после первой близости с Людмилой ветер с окна скидывает горшок с геранью, олицетворяющий здесь пошлое мещанство. Забеременев, героиня сталкивается с примитивностью мышления и духовной скудостью обоих своих «мужей», которые мало того что настаивают на аборте, так еще и мелочно подсчитывают, сколько надо внести денег на «аборт вскладчину». Она уезжает из Москвы, оставив горе-отцов в подвале, оказавшемся одновременно колыбелью и могилой любовного треугольника.

Женщина становится полноценным членом советского общества, самостоятельно отвечающим за собственную судьбу. Героиню «Третьей Мещанской» можно назвать типичной «новой женщиной» — холостая, независимая от мужчины, она способна взять ответственность за собственного ребенка на себя. Но что любопытно, Людмила противопоставляется «рулевым» новой идеологии, которые находились в авангарде общества и вели его к светлому будущему — бывшим фронтовикам Гражданской войны, оказавшимся морально незрелыми, неспособными отвечать за собственные поступки. Так идеологический конструкт «новая женщина» становится выше своих идеологов.

Симптоматично, что беременная женщина в оппозиции партийным активистам оказывается героиней еще одного фильма о «свободной любви» этого же 1927 года — «Парижский сапожник» Фридриха Эрмлера. Катя (Вероника Бужинская) любит Андрея (Валерий Соловцов), а тот, узнав, что его подруга в положении, впадает в отчаяние: «Пропахну пеленками, весь авторитет потеряю». И берет время на «обмозговать ситуацию». Сначала он направляется к секретарю комсомола Грише (Семен Антонов), но тот настолько увлечен идеями светлого будущего, что молча сует Андрею в руки книгу «Проблема пола в русской художественной литературе» и выставляет за дверь. Тогда герой обращается за помощью к местной шпане, чтобы те «опозорили» Катюшу: ведь если сойтись сразу с несколькими «надежными» парнями, беременность может и самоликвидироваться. Для этого он предлагает своей любимой прийти «затемно к оврагу... только без мещанства». Благодаря вмешательству правильных комсомольцев, а также заступничеству влюбленного в нее «парижского» сапожника (Федор Никитин) Катя спасена от позора