Рубра просмотрел список отключенных следящих подпрограмм. Всего их было семь; шестеро были приписаны к обычным потомкам, все моложе двадцати лет, и поскольку с «Магслланик ИТГ» они еще не были связаны, за ними требовался только самый стандартный пригляд. А седьмой… его Рубра не проверял ни разу за последние пятнадцать лет их тридцатилетнего отчуждения. Его величайший провал — Дариат.

Откровение это потрясло его. Каким-то образом Дариат сумел переподчинить себе часть программ обиталища. Хотя в свое время он исхитрился вовсе закрыть Рубре сродственный доступ в свой разум — с того самого дня, тридцать лет назад. При всех его недостатках редкостный талант.

На это открытие Рубра отреагировал предсказуемо — выставив оборону вокруг своего личностного ядра, фильтры на входах, проверяющие всю информацию на наличие вирусов-троянцев. Чего пытается добиться Дариат, проникая в его подпрограммы, Рубра не понимал, но твердо знал: потомок все еще винит его за смерть Анастасии Ригель. И рано или поздно придет мстить.

Что за редкостное упорство. Под стать его собственному.

Таким возбужденным Рубра не бывал уже десятки лет. Может, еще не поздно поторговаться с Дариатом? В конце концов, тому еще и пятидесяти нет, еще полвека активной жизни перед ним. А если договориться не удастся… всегда можно его клонировать. Рубре достаточно будет одной живой клетки. По возможности обезопасив собственную личность,

Рубра отдал новый приказ. И вновь ничего подобного ему не приходилось производить прежде. Серия новых программ пронизала нейронную сеть, изменяя параметры роутинга, невидимая для любого, кто привык к стандартным мысленным путям. Каждая светочувствительная клетка, каждый сродственный потомок, каждый зверь-служитель получил тайный приказ: найти Дариата.

Ответ Рубра получил через семь минут, но не такой, на который рассчитывал.

На восемьдесят пятом этаже звездоскреба «Канди» вышли из строя несколько следящих подпрограмм. В «Канди» проживали обычно наименее респектабельные жители Валиска, то есть, учитывая общий состав населения, это было последнее убежище для тех, кого не могли выносить распоследние подонки. Сбой произошел на квартире Андерса Боспорта, гангстера и полупрофессионального насильника. В одну из следящих подпрограмм был внедрен сегмент памяти; вместо того чтобы надзирать и сбрасывать изображение квартиры программе общего анализа, программа заменяла изображение в реальном времени старой записью.

Эту проблему Рубра разрешил просто — стер старую программу и перезаписал поверх резервную копию. Квартира, которую он наблюдал теперь, была разнесена в пух и прах — мебель сдвинута, завалена мужской и женской одеждой всех видов, всюду разбросаны тарелки с остатками еды, пустые бутылки. На столах валялись мощные процессорные блоки производства Кулу и десятки энциклопедических клипов — не самое привычное для Боспорта чтение на ночь.

Вместе со зрением и слухом вернулось и ощущение запаха. В квартире воняло разложением. И причина этому была очевидна. В спальне, рядом с кроватью, валялось ожиревшее тело Дариата. На трупе не было ни следов садистских игр, ни синяков, ни ран, ни ожогов от энергетического оружия. Какой бы не была причина смерти, на пухленьком лице Дариата застыла омерзительная кривая ухмылка. И Рубра не мог не подумать, что Дариат умирал с наслаждением.

Своим новым, захваченным, телом Дариат был доволен безмерно. Он уже и забыл, что значит быть тощим — двигаться быстро, ловко проскальзывать между закрывающимися дверями лифта, носить нормальный костюм вместо обтрепанной тоги. И молодость, конечно, — вот вам еще одно преимущество. Крепкое тело, худощавое и сильное. Что Хоргану было не больше пятнадцати лет, так это неважно — энергистическая сила возместит все. Дариат выбрал себе облик двадцатилетнего — мужчина в расцвете сил, гладкая, шелковистая смуглая кожа, густые и длинные смоляные волосы. Оделся он в белое — простые хлопчатобумажные штаны и рубаха, достаточно тонкие, чтобы видна была рысья гибкость мышц. Не так вульгарно, как нелепая туша Боспорта в стиле «мачо», натянутая Россом Нэшем, но взгляды девчонок он так и притягивал.

Честно говоря, испробовав все прелести одержания, Дариат едва не отрекся от своей затеи. Но лишь едва. Цель его отличалась от целей его соратников, но Дариат, в отличие от них, не боялся смерти, возвращения в бездну. Теперь, как никогда прежде, он верил в духовность, проповеданную Анастасией. Бездна была лишь частью тайн смерти; изобретательность Творца беспредельна, и, конечно, за смертью идет иное посмертие, иной континуум. Похожие мысли крутились у него в голове в тот момент, когда он и его товарищи-одержимые вошли в таверну Такуля. Остальные так сосредоточились на своей великой миссии, что отнестись к ней с юмором не могли совершенно.

Таверна Такуля отражала, как кривое зеркальце, все бытие Валиска. Черно-серебряный хрустальный интерьер, некогда весьма стильный, сейчас оплевали бы даже приверженцы стиля ретро, там, где раньше блюда готовил шеф-повар в пятизвездочной кухне, сейчас разогревали готовые пакеты, официантки были староваты для своих коротеньких юбочек, а клиенты к неуклонному упадку заведения относились наплевательски. Как и большинство баров обиталища, таверна привлекала посетителей определенного типа — в данном случае космонавтов.

Когда Дариат вслед за Кирой Салтер вошел внутрь, за грибообразными столиками сидело с пару дюжин клиентов. Одержимая проплыла к бару и заказала выпивку, которую немедленно предложили оплатить двое ее соседей. Пока разыгрывался спектакль, Дариат выбрал столик у двери и оттуда принялся изучать зал. Неплохо, пятеро выпивох отличались характерными васильково-синими глазами потомков Рубры, и все пятеро носили комбинезоны с серебряной звездой на эполете — капитаны черноястребов.

Дариат сосредоточился на следящих подпрограммах, активных в нейронных слоях под полом, потолком и стенами таверны. Абрахам, Маткин и Грейси, одержавшие сродственно-способные тела, последовали его примеру. Четверо захватчиков разом извергли поток подчинительных команд, отрезавших комнату вместе со всем ее содержимым от сферы восприятия основной личности Рубры.

Он неплохо их натаскал. У четверки не ушло и минуты на то, чтобы переподчинить простейшие подпрограммы, превратив таверну Такуля в слепое пятно. Сфинктер двери неслышно сомкнулся, и его серая пемзоподобная поверхность превратилась в неприступную стену, отделявшую зал от внешнего мира.

Кира Салтер поднялась на ноги, презрительным жестом отстраняя неудачливых ухажеров. Когда один из них, вскочив за ней вслед, открыл рот, женщина небрежно отвесила ему оплеуху. Выпивоха отлетел в сторону и, с грохотом ударившись о коралловый пол, взвыл от боли.

— Не выйдет, любовничек, — рассмеялась Кира, посылая ему воздушный поцелуй, пока он утирал текущую из носа кровь.

Кожаная сумочка в ее руке обратилась в помповое ружье. Кира развернулась к основной массе посетителей и одним выстрелом разнесла мерцающий в потолке светошар на куски.

Все шарахнулись от дождя осколков жемчужно-белого композита. Некоторые взялись датавизировать через сетевой процессор комнаты призывы о помощи, но электронику одержимые вывели из строя в первую очередь.