На белом греоверде стен проступили веки, огромные зеленоватые ресницы теперь обрамляли глаза Великой Матери. Время от времени то один, то другой глаз смаргивал. Наверное, это было ужасно. Исходящие из глаз бордовые лучи, заметные под определенным углом зрения, пронзали его насквозь и едва ощутимо щекотали кожу.

Но Шет не испугался и не испытал отвращения. Это было в порядке вещей. Пускай смотрят. Шет не чувствовал неловкости. Он не ответчик и не истец. Ему все равно.

– Ты видишь ее? – Голос Октанга Урайна скорее утверждал, чем спрашивал.

– Да, – безразлично ответил Шет.

– И ты не боишься?

– Мое сердце остыло, и теперь у меня нет страха. Пусть видит и она меня.

Внезапно Урайн снова бросился на него с мечом. Поединок не окончен. Шет, ведомый скорее инстинктом, чем рассудком, отстранился и парировал удар. Клинок Урайна упал на пол. Брызнули зеленоватые искры.

– Хорошо, – сказал Урайн. Его дыхание было частым и прерывистым. Шет все-таки остался бойцом. Варанцы остаются вринами, даже когда перестают быть варанцами. – Ты прощен, Звезднорожденный Шет. Я сотру Сагреалу из своей памяти так же, как стер из твоей. Больше для тебя не существует ничего, кроме Гласа Хуммера и бордовых покрывал Великой Матери. Элиен мертв для тебя, узы братства разорваны. Я вижу это.

Шет бросил на противника взгляд, полный недоверия. О чем это он? Разве были у него братья? Пускай некий Элиен мертв, но какое дело ему до смерти какого-то незнакомца?

Он почувствовал, что ему смертельно надоело все происходящее. Ему наскучил Урайн, который говорит вещи, которые непонятны, и наносит глупые, неумелые удары. “На его месте я бы самолично отрубил голову своему учителю фехтования. Он не научил Урайна ничему путному”.

Шет окс Лагин опустил меч и зашагал по направлению к выходу из зала. Крысы. Он будет расшвыривать их ногой и топтать тех, что не успели скрыться.

Удар Урайна настиг его у выхода. Легкий панцирь, надетый на тело Шета, хрустнул, словно яичная скорлупа. Из раны в спине потекла кровь.

Шет обернулся – его противник испытующе глядел на него, чуть склонив голову набок. Так, наверное, смотрит ребенок, ради потехи оторвавший– шмелю крылья. Меч ТаЙа-Ароан со следами крови Шета был опущен. Разумеется, нанеси Урайн более сильный удар, с Шетом было бы покончено.

– Я могу убить тебя, – вкрадчиво сказал Урайн и улыбнулся, глядя на то, как белый греоверд понемногу становится красным.

Но Шет не изменился в лице. Урайн ударил его? Зачем? Разве в этом есть польза?

– Я не боюсь смерти, – сказал Шет, глядя на глупую красную жидкость, запятнавшую его белую как снег ладонь.

562 г., Двадцать первый день месяца Наюд

Перед Элиеном разошлись последние, третьи, ворота. Прошлой осенью на этом месте стоял Шет окс Лагин, еще не догадываясь, какая участь его ожидает за тяжелыми постанывающими створами из… Горного хрусталя? Лунного камня? Элиен, как и Шет, не знал этого.

И весь дальнейший путь Элиена до самого трона Урайна тоже в точности повторял путь Шета.

Ровные как стрелы улицы, вымощенные каменными плитами. Кузницы, арсеналы, казармы. Ступенчатая цитадель Тайа-Ароан.

Подъемник. Ярко освещенные коридоры, непроглядный морок в глубоких нишах. Двустворчатая дверь.

– Владыка Земли Герва готов принять тебя, – сказал Иогала и, заранее согнувшись пополам в исполненном раболепия поклоне^ отворил дверь перед сыном Тремгора.

Элиен вошел, но ни Иогала, ни вооруженные до зубов гервериты не последовали за ним. Вот оно, сердце тьмы.

Тронный зал Урайна. Здесь он отдает приказания казнить, не миловать. Здесь он лелеет и облекает в плоть и кровь свои планы. Здесь он принимает гостей. Дорогих гостей, надо полагать.

Элиен сделал два шага по направлению к трону, который, как ему казалось, пустовал. Быть может, Урайн приготовил очередной дешевый трюк и сейчас неожиданно выйдет из какой-нибудь потайной двери? Элиен обшаривал взглядом стены.

Окон в тронном зале Урайна было предостаточно, но все они были закрыты плотными и тяжелыми завесами. В зале царил полумрак.

Элиен сделал еще два шага. Ни Длань, ни Уста, ни Чресла Хуммера не изволили появиться. “Сучья Лапа, Гнилая Пасть, Вислый Хрен”. – Элиен пытался хоть немного приободриться, одаривая Урайна все новыми и новыми звучными эпитетами.

Трон Урайна был деревянным. Это было необычно, поскольку ни в одной из известных Элиену стран правители не считали простое дерево достойным своего царственного седалища. То ли дело золото, серебро, нефрит, драконова кость или даже кусок какого-нибудь древнего Чудовища Хуммера.

Урайн деревом не брезговал. Под широкими кронами вязов выросло войско герверитов. Именно из вязов Земли Герва черпали свои силы его воины. И еще много красивой лжи в подобном духе могли породить ораторские таланты Урайна.

Элиен не сомневался в том, что Урайн, как и всякий тиран-самородок, исключительно красноречив и его болтовню повторяет сейчас все Большое Междуречье. Голодным крестьянам небось только и остается утешения, что “сам Хозяин Урайн сидит на простой деревянной скамье; как и мы”.

– Да будут твои дни беспечны, любезный брат мой, – раздался голос Октанга Урайна за спиной Элиена.

– Никогда еще не были они беспечны, – бросил тот, оборачиваясь на голос. “Любезного брата” он проигнорировал.

– Все принадлежит будущему, – спокойно и тихо сказал Урайн, медленно приближаясь к Элиену.

– Верно, – оценивая расстояние между собой и Урайном, согласился Элиен. – Но я не вижу в будущем тебя.

– Твоя рука устала сжимать меч, Элиен.

Октанг Урайн остановился в семи шагах от него. Далековато. Но он, Элиен, будет хуже последней голохвостой крысы, если упустит свой шанс.

– Ненависть – плохое вино. Твой взор замутнен. Можешь ли ты разглядеть далекий огонь сквозь изморозь на оконном стекле? – спросил Урайн тоном философского трактата.

– Едва ли. В этом случае надлежит разбить окно.

Октанг Урайн одобрительно хмыкнул и промолчал. Он стоял, скрестив руки на груди, вполоборота к Элиену. Теперь сын Тремгора наконец-то имел возможность разглядеть своего врага как следует.

К огромному удивлению Элиена, Урайн вовсе не был стар. На вид ему было не более тридцати, однако с равным успехом он мог оказаться и двадцати пяти, и сорока лет от роду. Хуммер полностью меняет человеческую природу.

Руки Урайна были руками молодого изнеженного аристократа, но толстая мускулистая шея выдавала в нем выносливого и сильного мужчину. Волосы Урайна имели цвет осенней грязи и спускались на плечи прямыми и длинными прядями. Присмотревшись, Элиен обнаружил, что это не пряди, а крохотные косицы, на которые то здесь, то там нанизаны бусины и тусклые самоцветы.