– Тут многое рассказывают. Это такое место, – совершенно достойно ответил лесник на мой умный вопрос.

Я уже готовился вежливо откланяться и поблагодарить за прекрасную предоставленную нам возможность видеть табличку. Но её хранитель вдруг дал нам почувствовать, что он хранитель чего-то куда большего, чем этот поблёскивающий металлический прямоугольник с буквами.

– Вот смотрите. Тут у нас, считаем, начинается Ветлуга. Сливаются Быстра и Матюг – его ещё по-другому называют Дневной Матюг, потому что он течёт с юга. А недалеко тут, к северу, есть ещё и Ночной Матюг. Матюг течёт сюда со стороны Котельнича. Там уже Вятка…

И лесник углубился в такую дальнюю историю, что мы были заворожены его рассказом. – Если вам интересно, у нас всегда говорили – это оттуда, со стороны Вятки, с востока, много веков назад сюда пришли марийцы. Двигались они по Матюгу. Реки тогда были полноводными, не как сейчас. А дорог никаких в тайге не было – только если по воде. Вначале здесь марийские разведчики появились, а затем уже много людей и князь их. Марийцев в ту пору, говорят, стали теснить соседи и на Волге, и на Вятке – и русские князья, и болгарские. Куда идти? Южнее земли все заняты были, на Урале – тоже: башкиры. И они решили уходить в леса на север, в тайгу, чтобы там спокойно жить. А здесь, у начала Ветлуги, русские уже были, целая деревня, беглые, что о них, где они, князья не знали. Русские этих марийцев встретили по-доброму, хлебом-солью, мол, живите здесь. И марийцы некоторое время тут, действительно, жили. И князь их тут жил. Но тут беда случилась: утонула в реке дочь этого князя Луга. Я интересовался, есть ли такое имя у марийцев. Они мне сказали, что не слышали, чтобы было. Но слово такое они понимают, и оно обозначает что-то хорошее. Места тут очень красивые, богатые: лес, звери, птицы. Но марийцы всё равно хотели жить сами по себе. Ветлуга их очень устраивала – течёт она здесь на север, а там у них не было бы никакого опасного соседства. Князь послал разведчиков по течению. Они пришли – доложили, что дальше Ветлуга течёт на север, потом поворачивает немного к западу. Князь решил: хорошо, надо марийцам дальше идти, вниз вдоль Ветлуги. И они снялись отсюда и двинулись туда, к устью Вохмы. Там остановку сделали, стали жить. Но в тех местах кое-где уже были тоже русские деревни. И марийский князь велел разведчикам смотреть дальше места. Разведчики стали спускаться по Ветлуге. Видят – беда: она всё больше поворачивает на запад, а там уже и совсем на юг пошла. Вернулись они, доложили. И марийский князь решил: нет, далеко по Ветлуге спускаться нельзя, если она к югу сворачивает. Так можно как раз выйти к русским князьям. И велел он марийским родам рассредоточиться в этих местах – по Ветлуге, и повыше, и пониже, по Вохме, селиться маленькими деревнями. Так и сделали. Марийцев возле Вохмы сейчас вроде бы и нет, все деревни там русские. Но здешний учитель, говорил мне: он рассказал эту историю кому-то в тех местах. А ему и говорят: вот, оказывается, откуда у нас, на Вохме так много марийцев! Они там во многих деревнях, и это только считается так, что они как русские. И названия там марийские, и говорят там по-другому, не как у нас.

Слушая лесника, я удивился в тот день чёткости, с которой он представлял своим внутренним взором события, от которых нас отделяло, вероятно, около тысячелетия. Вот тогда для него начиналась местная история в сохранённой народом памяти. А ведь привычная первая дата, которую приводят большинство книг о Поветлужье, – 1417 год: на Красной горе над Ветлугой поселился старец Варнава, которого спустя два века прославят как святого. Всё более ранее представляют размытым, неконкретным, тем, что – не помнится, в связи с чем и бессмысленно говорить, где жили люди, когда и откуда они пришли, а можно только строить догадки о «контактах» и «связях» с археологическими находками в руках.

Но рассказ лесника в Круглыжах невольно заставил задуматься: а нет ли в этих местах какой-то альтернативной истории? Написанной с другой точки зрения – с другими датами, которые авторам кажутся главными, с другими центрами событий и действующими лицами.

* * *

Это может показаться странным, но в Поветлужье она есть!

На машинописных страницах, которые отпечатал в конце жизни, в 70-х годах XX века, краевед из Вахтана Павел Березин, откуда-то возникают имена марийских правителей – кугузов. И названия древних, очень давно не существующих поветлужских городов: Шанга, Якшан, Булаксы, Юр.

Березин ссылался на Дмитрия Петровича Дементьева и упоминал Захара Степановича Солоницына.

Впервые я подержал в руках папку с рукописью Павла Березина в 80-х годах в одной из районных библиотек в Лесном Заволжье.

Такую же папку Павел Березин, как ясно из его записок, отвёз в своё время в Горький, в Волго-Вятское издательство.

Мы знаем, что Березин работал бухгалтером на канифольно-экстракционном заводе и собирал старинные рассказы, переписывал тексты краеведов прошлого с гимназических лет – с начала XX века. И можем предположить, что профессиональным историкам, которые для издательства рецензировали рукопись, очень не понравилось, что на выпуск книги претендует кто-то, не принадлежащий их сообществу. Тем более, что в 70-х годах издательство работало в очень жёстких рамках. Оно имело право выпускать всего две-три книги по краеведению в год. Почему такое право должно было доставаться неизвестно кому из глухой тайги, а не патентованным знатокам истории рабочего движения в уездах Нижегородской губернии, коллективизации и биографий большевиков ленинской гвардии, о чём были написаны их кандидатские диссертации? Мне достоверно известно, что на рукопись был подготовлен резко отрицательный отзыв одного из корифеев тогдашней горьковской областной исторической науки.

Павел Березин на том не сложил руки. Он отпечатал на машинке как минимум девять экземпляров своего труда. Передал его в несколько библиотек и родственникам. Это сделало его работу неуничтожимой. А случай, когда от неё хотели избавиться, известен. В городе Шахунья его рукопись из библиотеки попала в 80-х годах к кому-то их партийных чиновников. Он усмотрел в ней некую крамолу, отступление от официальной науки. По счастью, ему не пришло в голову применить к ней страшное слово «самиздат», хотя, если честно, все его признаки у рукописи были налицо. На всякий случай, запечатлев красным карандашом возмущённые реплики на полях некоторых страниц, чиновник бросил к мусорным контейнерам, рядом с которыми в тот день жгли ненужную бумагу. Однако случилось чудо. Мимо проходил местный художник Олег Козырев. Его заинтересовала папка со сшитыми бумагами. Он вынул её, чуть-чуть повреждённую огнём, принёс домой. И хранит поныне в своём архиве, показывая тем, кто интересуется.

После смерти Березина в 90-х годах XX века его рукопись была несколько раз издана. И те, кто сегодня рассуждает о поветлужских древностях, обычно пересказывают то, что прочитали в ней.

Но почему бы не поискать те источники, о которых писал Березин?

* * *

В Шарье в начале XXI века в краеведческих сборниках перепечатали фрагменты из статей Дмитрия Дементьева. Если отправиться в серьёзные библиотеки со старыми фондами, то найти там можно три его публикации: статьи в сборниках, выпущенных Костромской губернской учёной комиссией в 90-х годах XIX века, «Краткие исторические описания о Кажировской пустыни» и «Краткий исторический очерк Шангского городища» и тонкую брошюру 1917 года «Из прошлого Пыщугской и Заводской волостей Ветлужского уезда». Именно по ним краеведы XX века несколько раз излагали версии Дементьева. И в статьях о нём самом вспоминали, что ему принадлежали больше двухсот томов переписанных документов о прошлом Поветлужья, на которые он сам часто ссылался. Их местонахождение в публикациях не указывалось, и явно до них никто не добрался. Целы ли они?