* * *

В одной из рукописей Дементьева есть дата рождения Байбороды – 1303 год. Этот кугуз чаще всего упоминается, когда речь идёт о средневековых поветлужских марийцах. Говорится о том, что городом, где он жил, был Писте-Хлынов.

Имя Байбороды продолжают помнить марийцы нижегородских деревень. Точнее – имена. У средневекового человека их бывало несколько. Ош Пондаш (Белая Борода), Бай Пондаш (Главная Борода) – это тоже он. Иногда его могут сейчас вспомнить и как Суртана. Непонятно, писать это слово с большой буквы или с маленькой. На Вятке суртанами, судя по опубликованным записям древних легенд, именовали нескольких наиболее могущественных средневековых кугузов. А вот в Поветлужье так называли только одного совершенно конкретного человека. Слово это происходит от услышанного на востоке «султан». И ничего удивительного: ведь носили в Европе множество людей за последние два тысячелетия имя Цезарь, имеющее понятные древнеримские истоки. А ещё были происходящие от того же имени «царь», «кесарь», «кайзер». Или, если угодно, Карл – имя, которое потом жило и самостоятельно, и в качестве названия должности или профессии (не знаю, как уж точнее) – король.

Марийцы запомнили Байбороду мудрым, справедливым и сильным правителем. Его век – славное время Поветлужья.

Похоронен он, как утверждают тоншаевские марийцы, в священной роще возле деревни Ромачи. И люди верят – душа кугуза жива, он заботится, как прежде, о своём народе. Сюда ему приносят подарки. И просят, чтобы помог сберечь хозяйство, дал здоровья. Старики рассказывали: на краю рощи стояло огромное дерево. Из его дупла как из двери выходил в час рассвета или заката кугуз, которого они чаще называли Ош Пондаш, и гулял по своей любимой тропке. В его руке звенели подаренные ему монеты… И тропка не зарастала, хоть никто из живых не решался ходить по ней.

Не только к богам и духам природы обращаются во время молений и в других священных рощах сегодняшние нижегородские марийцы – они вспоминают и Ош Пондаша или Суртана, считая его своим заступником и покровителем. Верховный карт марийцев Александр Иванович Таныгин рассказывал мне как-то про своего деда. И вспомнил: дед, которому нередко случалось ездить в Поветлужье на базары в начале XX века, обычно, въезжая на эти земли, останавливался, расстилал холст, накрывал его угощением для Ош Пондаша и просил о помощи. А как же: он там хозяин, в этом крае.

Рассказывая о Байбороде, Дементьев ссылался и на летопись Воскресенского монастыря, который находился в Солигаличе. Для него это означало безусловное подтверждение истинности других источников, с которыми он работал. И это правда: за неимением каких-либо иных подтверждений достоверности в исторической науке принято убеждаться, что информация летописи как-то поддерживается другим независимым от неё источником. Недаром Дементьев писал, что солигаличская летопись «имеет важное историческое значение для Ветлужского края».

Найти этот источник оказалось не так-то просто. Как известно, в принципе все русские летописи давно опубликованы и прокомментированы. Уже в позапрошлом веке историки пользовались изданием, которое есть во всех серьёзных библиотеках и сокращённо называется ПСРЛ – Полное собрание русских летописей. Но летописи Воскресенского монастыря в нём нет!

Почему – этот вопрос ещё настанет время задать. Но вначале её требовалось прочитать – и не в изложении.

По счастью, и здесь помог Костромской историко-архитектурный музей-заповедник.

«Найдём», – пообещали Сергей Рябинцев и заместитель директора музея по научной работе кандидат исторических наук Илья Наградов. И в день нашего приезда в Кострому на рабочем столе в читальном зале появилось сделанное в начале XX века факсимильное воспроизведение этого источника.

Мы открыли его и убедились: на первой же странице, действительно, упоминался «князь ветлужский и хлыновский Никита Иванович Байборода». Да, легендарный правитель был крещён. И можно предположить, что отцом его являлся кугуз Бай, имевший православное имя Иван и, в общем-то, подходящий по возрасту.

О чём же говорится в летописи солигаличского Воскресенского монастыря?

Решусь кратко пересказать её содержание, поскольку не уверен, что читатели этой книги смогут раздобыть этот источник. А приводить полностью его перевод не стоит, хотя это всего несколько страниц – возникнет много не имеющих отношения именно к нашей истории деталей, которые потребуется пояснять.

Итак.

Костромские земли за Волгой (куда входил и город Галич) в 1332 году достались по решению ордынского хана некоему князю Семёну Ивановичу. Спустя год он умер. Кострому с округой унаследовал его сын Андрей, а Галич – сын Фёдор. Братья, судя по тексту, не любили друг друга. Но авторское сочувствие – на стороне Фёдора. Именно ему, вероятно, праведному и жившему высокой духовной жизнью, было видение и знамение, согласно которому Фёдор отправился в дальний путь, чтобы основать Воскресенскую церковь, а потом и монастырь около неё. Он стал «лес рубить», селить вокруг людей, чтобы освоить эти земли, дал на них монастырю свои «тарханные грамоты». Но дальше, судя по всему, земли эти оказались на деле принадлежавшими не ему, а брату Андрею. Если вчитываться в текст, выясняется это как бы не сразу: от Воскресенского монастыря Фёдор поплыл по «реке, название которой не знал». А она оказалась рекой Костромой и привела в город, где княжил Андрей. Автор летописи совершенно оправдывает такое появление Фёдора с монастырём на землях брата: во-первых, это монастырь – дело Божеское, не какой-нибудь, как говорят сейчас, хозяйственный объект, во-вторых, край всё равно был «пустын и безлюден», в-третьих, было же знамение («в воскресенье свет видел»), в-четвёртых, Фёдор «посоветовался со своим духовным отцом и со своими князьями и боярами», а они ведь плохое не присоветуют. В-пятых, Фёдор ведь и не знал, что земли это не его. Словом, аргументов масса.

Умалчивает летопись лишь об одной мелочи. Вообще-то, Воскресенский монастырь был основан на соляных источниках. А соль же была таким же драгоценным ресурсом для Древней Руси, как сегодня нефть. Она могла спасти людей от голода, ведь служила универсальным консервантом: солить можно было и мясо, и рыбу, и овощи, и всё долго сохранится и останется съедобным в отсутствии современных холодильников.

Однако Андрей, похоже, не понял сложностей духовной жизни своего брата.

В Воскресенской летописи появляется фигура Никиты Ивановича Байбороды. Его называют князем и сообщают: Андрей женился на его дочери Марии. Обратим внимание: судя по этому тексту, таким же князем, как совершенно равного ему, русский князь воспринимал правителя марийского Поветлужья. Если бы было по-другому, он никто бы не взял в жёны дочь «вождя туземного племени» или «князька», как принялись назвать некоторые историки в XIX и XX веке нерусских средневековых поволжских правителей. Нет, они были именно князьями для соседей – значит, в Поветлужье были и города, и власть в тогдашнем русском смысле этих слов, иначе не могло быть. И понимать это очень важно для нас сегодня.

Здесь нам и открываются самые истоки современной России.