крепостного землевладения «свейский царь» покусился — видимое ли дело вотчины и поместья без «людишек подневольных» оставлять.

Пришлось «кость» бросить — поместья теперь вроде пенсиона оставались, от рождения полученного, а вот основой жизни дворянства становилось «государево жалование». Но не просто так, а за постоянную службу. А то прежнее требование выходить «людно, конно и оружно» в нынешних реалиях не отвечало стремлению и насущной необходимости иметь сильную, и уже вполне современную и передовую армию. Остро необходим именно офицерский состав, должным образом обученный воевать, а то с дворянского ополчения как с козла молока. Многие откровенно и цинично высказывались — «дай бог послужить царю и сабельку из ножен не вынимать».

А такие ратники разве нужны нормальной армии? Много ли с них толку будет на поле боя?

Так что правило вел железное — двенадцать лет отслужил, где царю надобно, живи в поместье, женись и плоди детей. Или дальше служи, доколе в силах, но лучше без этого обойтись, ведь «война дело молодых, лекарство против морщин». Да и набираемым рекрутам срок службы определили в семь лет, потом или в своеземцы записывать будут, надел добрый выделив и на обзаведение хозяйством денежку выдав, или в посадские обыватели торговлей заниматься. И лет через пятнадцать, как новая война с поляками начнется, будут вполне подготовленные резервисты — потери неизбежны, и убыль в полках лучше подготовленным контингентом восполнять.

А война неизбежно нагрянет — слишком много противоречий осталось между соседними странами, и разрешить их можно только мечом, а не словом. Смута закончилось лишь изгнанием интервентов, вернули с превеликим трудом назад черниговские и смоленские земли. Хорошо, что контрибуцию не пришлось платить — «отступное» ляхи потребовали, вот только ядреный шиш получили. Благо момент оказался удачный — тесть со своей «новой армией» устроил своему племяннику полный абзац, другого слова просто нет. В трех последовательных сражениях наголову разгромил знаменитых «крылатых гусар» — те против артиллерии и вышколенной пехоты с новыми мушкетами, оказались бессильны что либо сделать. Причем в последней генеральной баталии рассеял собранное только «посполитым рушением» войско. И тут же триумфально взял Ригу — потрясенные бюргеры сами открыли перед ним ворота и переметнулись на сторону Швеции.

Так что пришлось Варшаве смириться с «северо-восточным альянсом» — паны с превеликим изумлением увидели подступившие к границам войска лютеран и православных схизматиков. И призадумались, понимая, что продолжение войны приведет к потере многих других земель. Ведь там население относится к навязываемым католиками порядкам крайне неодобрительно, и показало полную готовность к бунту. А там и перейти на сторону единоверцев окончательно, и Литва сразу скукожится до маленькой Жмуди, где ей там место и есть — и плевать на все унии…

Выборг — самый большой город в шведских владениях «страны тысячи озер»…

Глава 70

— Ох, года мои тяжкие — время вроде ничего и не весит, но на плечи давит, а колени сгибает. А всего ничего — только семидесятый год вроде пошел, а как будто вчера в этом мире появился. Но уже без малого сорок лет тут, дети выросли, внуки подрастают…

Владимир тяжело поднялся — сидеть в мягком креслице надоело, нужно было размять затекающие ноги. Посмотрел на наливающиеся сизым цветом гроздья винограда — усмехнулся. Если потомки за ним будут приглядывать, то этот виноградник на Шелони станет самым северным в мире. Да и винцо из местных сортов вполне приемлемое — с кислинкой, ему нравилось. А все может быть и потому, что свое. Окинул взглядом окрестности — мир и лепота, желтые поля еще не сжатой пшеницы. Голода русская земля не знала давно, как внедрили практику «государевых огородов», своего рода сельскохозяйственных школ и опытных станций. И без всякого принуждения на столетие раньше получил распространение картофель и кукуруза, на полтора подсолнечник и помидоры с табаком. Конечно, здесь на северо-западной Руси урожаи были скудные, зато на юге от Киева до Астрахани была самая настоящая житница. Вот только одна беда — татарские набеги, после которых оставалось людское горе и разорение.

— Ничего, татарва уже десять лет сидит притихшая, людоловством некому заниматься. Надолго урок запомнят…

Война с Крымским ханством не представляла неразрешимой задачи. Степняков ведь гость по большому счету — раздавить враз и не будет вечной угрозы. И так бы сделали давно, если бы не одно веское и существенное «но» — Оттоманская Порта, могучее и многолюдное сейчас государство, где населения вдвое больше, чем в русском царстве. Ввязываться в войну с турками можно только в составе коалиции, «растащить» армию султана. Пока же приходилось вести маневренную войну, и устраивать казацкие набеги. Последний удался десять лет тому назад — запорожские и донские казаки совместным налетом испепелили крымские города и селения, устроили страшную ответную резню, истребляя всех кто только попался, освободив многие тысячи христианских рабов. Теперь десять лет полного спокойствия — никаких набегов, хотя турки всячески грозили, когда донцы у них Азов отняли. Ничего, выстояли — пушки свою лепту внесли.

— Сам уже не смогу, а вот Вася им не просто укорот сделает, весь Крым подберет, он у меня такой. Надо ему шапку Мономаха отдать пусть правит уже самостоятельно — справится. А я буду на пенсии поживать да присматривать. А то рабочий день у царей «ненормированный».

Усмехнувшись, Владимир походил, размял в ноги и вернулся к креслу, которое для него специально поставили под раскидистым дубом. Здесь он и жил последние годы, не тянуло как-то на юга, а ведь любой из городов — Киев, Воронеж, Царицын — мог сделать своей резиденцией. Первый отвоевали у ляхов, когда шла «Тридцатилетняя война», закончившаяся в прошлом году. И в очередной раз Речь Посполитая оказалась неспособной воевать на двух фронтах против Швеции и России одновременно. Растерзали ее основательно — похлеще чем в Смуту русские земли. Так что выбор союзника он сделал правильно — зачем в одиночку надрываться там, где за тебя охотно сделают другие. Шурин Густав Адольф натворил дел — получил двух вассалов — герцогов Прусского и Курляндского, прибрал все Поморье с ганзейскими городами, которые одряхлели настолько, что не могли сопротивляться. И набросил на поляков удавку в виде «хлебной пошлины». Зятю оставил Эзель, заставил вернуть земли бывшего Пильтеновского епископства, и щедрой рукою дал кусок Поморья с островом Руяна, где в ходу вовсю использовалась славянская речь. Подарил за второго сына Ивана, которого сделал своим наследником кронпринцем Юханом — так что теперь в Стокгольме будет династия из «русских» Ваза — шурин бездетен, детей нет, и кроме сестры Катарины уже нет младших братьев и