Елена поделилась несчастьем с единственной подругой, и та организовала ей у своего личного гинеколога Игоря Николаевича десятиминутную несложную операцию, в результате которой Золушка вновь стала невинна, как статуя греческой кариатиды.

— Вот это кошмар! — ужаснулась Эванжелина. — Добровольно еще раз согласиться на муки первой брачной ночи! Да я и за миллиард долларов на это бы не пошла.

— Да. Видишь, благодаря успехам медицины сейчас за хорошие деньги можно купить здоровые почки, детей с необходимым цветом глаз, чистоту и невинность. В общем, Лена уже трепетала при мысли о предстоящей свадьбе, как Дарья начала посмеиваться: «Представляю лицо Максима, если он узнает, как ловко мы его провели!» Даша не особенно любила этого шикарного молодого человека и ревновала к нему подругу. И хотя предавать Лену у Даши и в мыслях, наверное, не было, та начала переживать. Страх разоблачения сводил ее с ума — не буду меркантилизировать отношение нашей скромницы к респектабельному владельцу «понтиака». Лена действительно любила его, как я думаю… А стоило Дарье нечаянно проболтаться — и рушилась вся ее любовь…

— В такого влюбиться нетрудно, — вставила Эванжелина, — знала бы ты, какой он… Подожди. Ведь когда пропала Даша, Лена была на каком-то конкурсе…

— Не перебивай, я тебе все расскажу. В четверг я встретилась с Дашиным врачом и узнала, что у Лены был мотив убить. Потом я завезла Елене платье. В ее комнате сушила феном волосы только что покрашенная девушка. В туалете, в мусорном ведре, я обнаружила обрезки ее волос…

— Ты рылась в мусорном ведре? — удивилась Эванжелина.

— Сверху лежали. Волосы были длинными, волнистыми и по оттенку точно соответствовали цвету Дашиных волос. Лена, являясь парикмахером и той и другой девушки, покрасила их обеих одним номером краски «Белла».

— «„Велла“ — вы великолепны», — процитировала Эванжелина выражение из телевизионного клипа.

— Вот что придумала Лена. В пятницу Даша в очередной раз наврала родителям, что уезжает в Тверь к Валере, собираясь на самом деле плодотворно поработать над составлением новых объявлений на своей конспиративной квартире. Лена договорилась с Дашей, что зайдет за ней туда, и они вместе отправятся на вокзал провожать Лену на конкурс. В квартире Лена ударила Дашу по голове железным ломиком, хладнокровно упаковала ее в спальный мешок, а потом — в холодильник «Самсунг» и забрала из сейфа тридцать тысяч долларов…

— Бр-р-р, — передернулась Эванжелина, — мерзавка! Какой бы Даша ни была авантюристкой, она не заслуживала такого наказания.

— …и отправилась на вокзал, где ее уже поджидала перекрашенная длинноволосая подруга. День был солнечный, подруга надела темные очки, и коллеги Лены заметили лишь симпатичную мордашку и волнистые каштановые волосы. И приняли девушку за Дашу. Вечером Лена позвонила из Питера Дашиной маме. Связь, как обычно, была плохой, а Лена знала специфические Дашины выражения. Поэтому Нина Ивановна, едва различая в телефонной трубке сквозь шумы и хрипы тонкий голосок «дочери», уверилась, что Даша благополучно добралась до Твери.

Три дня Лена соревновалась на конкурсе, пока ее любимая подруга замораживалась в «Самсунге», а вернувшись в Москву, ночью, на Дашиной «девятке», подождав, пока консьержка закончит трудовую вахту, вывезла спальный мешок из квартиры в заранее исследованный район города, надрываясь — Дарья все-таки весила сорок пять килограммов, но Елена, как ты могла заметить, была девушкой далеко не хрупкого сложения, — дотащила до бетонированного колодца, завалила строительным мусором и на следующий день предстала передо мной во всем блеске своей псевдоневинности.

Потом Лена еще подбросила записку о долге Виктора — она сама ее написала, чтобы навести нас на ложный след.

Мои слова о том, что тело Даши будут искать, подтолкнули ее к решению спрыснуть колодец бензином и поджечь. Тогда бы действительно не осталось никаких следов ее преступления… Вот и вся история.

— Да-а, — протянула Эванжелина. — Значит, она и меня могла бы убить. Если для нее так мало значит человеческая жизнь, если за какие-то копейки да я тридцать тысяч трачу за один день — она могла единственную подругу засунуть в морозилку! Боже, нет, это не укладывается в голове!

— Очень даже укладывается, включи телевизор и посмотри пару ваших американских фильмов. Ван Дамм ногой по морде раз-два, челюсть у противника вылетает, кровь хлещет, в него десяток пуль всаживают из «магнума» — он вскакивает и дальше бежит как ни в чем не бывало, хватает автомат — давай сеять пулями. Трупы валятся направо и налево, стоны, всхлипы, рваные черно-красные дыры, кровь из носа и ушей, хруст костей, все лежат — он стоит. Победитель. И после этого кто-то будет ценить человеческую жизнь?

Эванжелина впала в глубокую задумчивость.

Вскоре после ее ухода звонок в прихожей вновь настойчиво затрезвонил. Это был Андрей с букетом роз и бутылкой «Шардонэ».

— Я видел твою подругу в роскошном «понтиаке». Значит, она сегодня ночует не у тебя? — с надеждой осведомился он с порога. — И следовательно, место на арабской кровати свободно? — Удивительная проницательность и способность прослеживать взаимосвязь событий и делать логические выводы. Жаль, что эти отличные качества изменили тебе в предыдущие пару недель.

Андрей отодвинул меня в сторону, как предмет, и направился к бару за фужерами. Антрекот поскакал следом.

— Отметим твою свободу от Эванжелины. Ты позволишь мне сегодня в конце-то концов остаться?

Я улыбнулась, и эта улыбка в такой же степени означала «да», как и «нет». Долгим междугородным сигналом запиликал телефон. Андрей в отчаянии бросил бутылку и замахал руками:

— Не бери! Это твой путешествующий Чайльд Гарольд! Он тебе теперь не нужен!

Но поздно. Я уже подняла трубку и услышала до боли родной голос:

— Ну, здравствуй, мой ребристый карпик. Я сейчас в Претории. Но через три часа вылетаю в Москву.

Антрекот с сочувствием посмотрел на помрачневшего Андрея и дружески подмигнул мне: «Ну что, солнце, если и была у тебя мысль сдать бастионы целомудрия, то кто же теперь об этом узнает?»

Наконец-то я разбогатела. Золотой дождь, пролившийся на меня, был столь же обилен, как и кратковременен. Я подставляла ему лицо, плечи, ладони, радовалась возможности удовлетворить весь спектр своих давних желаний, но беспечная привычка жить одним днем привела к тому, что золото быстро и бесследно утекло сквозь мои пальцы.

Одному лондонскому издательству явилась идея перевести книгу о «деле Тупольского» на английский язык. Англичане были, как у них это принято, пунктуальны и деловиты. И через три месяца после моего телефонного разговора с издателем, небрежно подмахнув присланный по факсу контракт, я открыла в одном из московских банков валютный счет — и это оказалось самым приятным занятием, которое мне когда-либо приходилось делать.