отработала день бесплатно в пользу Чернобыля. Вместе с другими опускала рубль, пять или десять в многочисленные ящики с узкими прорезями для сдачи в благотворительный фонд помощи жертвам Чернобыльской трагедии, чтобы потом узнавать, как много прилипло к этим деньгам деятелей, обрадованных новой возможности поживиться за чужой счёт. Но фонды эти росли и ширились, каждый стараясь доказать, что именно он в отличие от всех остальных собранные деньги передаст из рук в руки тому кому нужно.

Настеньку поражало, что государство, которое, несомненно, виновно в происшедшей трагедии, не считает нужным полностью взять финансовое обеспечение пострадавших, перераспределив имеющиеся в его распоряжении средства должным образом. Она не разбиралась в экономике как сосед Николай Семёнович, но была уверена, что в социалистическом обществе государство обязано распоряжаться расходами так, чтобы не давать возможности преступным или склонным к преступлениям элементам развивать свою активность. Создание благотворительных фондов как раз шло вразрез с её представлениями. И это было непонятно.

Непонятным казалось распределение продовольственных товаров по предприятиям. В магазинах не хватало продуктов. Почти за любым товаром выстраивались огромные очереди. В одном магазине появлялось масло, и все бросались туда. В другом – выбрасывали на прилавок сахар, и другие толпы кидались к этому магазину. Для улучшения обеспечения продовольствием населения придумали выдачу по заказам. Все предприятия Москвы были закреплены за отдельными универсамами или универмагами. Продукты, поступающие в магазин, расфасовывались или только распределялись на бумаге по закреплённым предприятиям, соответственно представленным и утверждённым спискам сотрудников этих предприятий.

Теперь сотни, если не тысячи, москвичей занимались почти ежедневно составлением и утверждением списков, путешествием в рабочее время в магазин, где следовало либо получить готовые пакеты с расфасованными работниками магазина продуктами, либо самим получать и затем раскладывать, а то и развешивать продукты каждому своему сотруднику. Естественно, что работа в дни получения заказов из магазина почти или полностью останавливалась, так как продукты каждому нужно было просмотреть, отправить домой с кем-то из родных, вызванных из дома по телефону, или же, если это было невозможно, положить часть скоро портящихся продуктов в холодильник в случае его наличия, а при отсутствии такового за окно или в любое другое место, где масло не так быстро растает, а мясо не скоро испортится.

Интересный феномен этого нововведения, быстро распространённого по всей стране, заключался в том, что теперь никто не мог, придя в магазин, возмущённо спросить, почему тот или иной товар отсутствует на прилавке, но имеется в подсобном помещении в большом количестве, как это делал Ельцин, создавая себе ауру народного защитника в начале года. Теперь вам всегда бы ответили, что товар этот для заказов по предприятиям или для инвалидов и участников Великой Отечественной войны. Не важно, что половина этого товара на самом деле ни в какие заказы не попадёт, а будет на них списана, поступая же фактически в руки зарождавшегося активно класса спекулянтов. Доказать теперь это было крайне трудно и не всем хотелось. Тем, кому хотелось, не удавалось.

Настенька внимательно читала прессу. Как наиболее грамотную среди телеграфисток, её назначили быть политинформатором, и она вынуждена была просматривать как можно больше и выбирать самое главное и интересное. Она не хотела, чтобы кто-то мог засыпать во время её выступления. Но информации, отбивающей охоту ко сну, было предостаточно.

В августе говорилось о развитии новых кооперативных форм производства на добровольной основе. Зазвучало слово кооператоры. Заговорили о возможности частных кооперативных предприятий.

Объявили конкурс на главный монумент страны – памятник Победы на Поклонной горе в Москве.

В Чёрном море возле Новороссийска по расхлябанности капитанов в считанные минуты затонул океанский лайнер "Адмирал Нахимов", столкнувшийся через несколько минут после выхода из порта с грузовым судном "Пётр Васёв". Заговорили о дисциплине.

Московские газеты писали о концепции развития Москвы на период до двухтысячного года.

Сообщалось об октябрьской встрече Горбачёва с Рейганом в Рейкьявике.

Ежедневно обсуждалось во всей прессе и по телерадиовещательным каналам пока, наконец, не был принят Закон СССР об индивидуальной трудовой деятельности. Потенциальные спекулянты начали торжествовать победу, справедливо полагая, что теперь легко причислят себя к категории мастеров ручных дел, которые и раньше не пропадали, сдавая свои изделия в продажу через творческие объединения, кооперативы, товарищеские общества. Спекулянтам было труднее, ибо сами они не изготавливали, а перепродавали, пользуясь дефицитом, который зачастую и создавался для них. Но такая деятельность была долгое время вне закона. Ещё Сталин на восемнадцатом съезде партии торжественно объявил под бурные овации зала, что со спекуляцией в стране покончено. Теперь можно было сказать, но менее или совсем не торжественно, что спекуляция снова вводилась. А народ-то её не любил и не любит.

Ещё большую радость не просто спекулянтам, а таким же деятелям, но более широкого масштаба доставило решение о создании и развитии деятельности в СССР совместных предприятий и объединений с участием советских и иностранных организаций и фирм. Получал добро на ввоз в страну иностранный частный капитал. То, с чем боролись в семнадцатом революционеры, начинало победные шаги в восемьдесят шестом, но пока очень осторожно. Зубы частников уже скрипели, но ещё не грызли и не рвали по частям тело социалистического государства.

Так завершался год тысяча девятьсот восемьдесят шестой, переходя в следующий плавно, незаметно, но по обыкновению с шумными ночными застольями, где к удивлению всех, не смотря на пустеющие постепенно прилавки магазинов, столы продолжали ещё ломиться от обилия искусно разукрашенных закусок, томных молочных поросят, мочёных и печёных яблок, дымящихся пирогов с капустой, сверкающих белизной кремовых тортов и прочей снеди, предназначенной для долгого пирования у новогодней ёлки. Год завершался звоном бокалов, переходя с шампанским, винами, водками, песнями и плясками в неожиданный во многих аспектах тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год.

СТРАНА 1987 ГОДА

К концу уходящего года многие уже начинали понимать, что болтовня Горбачёва только болтовнёй и оставалась, противореча на всех углах осуществлявшимся переменам, когда наперекор долгому славословию социализму и его незыблемым устоям начался пока ещё медленный крен в сторону капитализма, лидер которого Соединённые Штаты Америки готовились в наступившем году широко праздновать двухсотлетний юбилей Конституции, принятой семнадцатого сентября одна тысяча семьсот восемьдесят седьмого года.

Парадоксальное совпадение этого года можно было явно заметить в том, что всего через месяц и двадцать дней после столь знаменательного для капиталистической державы юбилея, другая, не менее сильная держава – коммунистическая готовилась отмечать не менее торжественно свой собственный, можно сказать, юношеский в сравнении с Америкой, семидесятилетний юбилей Октябрьской революции, когда народ России выступил с твёрдой решимостью действительно стать могильщиком капитала, провозгласив свободу, равенство