– И к чему такая спешка?..

Как она может ответить? И что это вообще значит? Бизнес для нее всегда спешка. Кровь, текущая в жилах. Пусть к ней не вернется слух. Но у нее всегда будет «Крюгер-Брент».

Макс бы ее понял.

Тристрам Харвуд в изумлении смотрел на экран. С каждым новым кадром его подслеповатые семидесятилетние глазки открывались все шире. Громкая связь была включена.

– Надеюсь, Трис, ты сознаешь масштаб проблемы?

– Еще бы, – мрачно бросил председатель правления. – И это… никак нельзя замолчать?

– Замолчать?! Да это выложено в Интернете! Через несколько часов новость появится на телеканале «Фокс ньюс». И наши акции упадут ниже плинтуса. Тебе необходимо сделать заявление.

Тристрам повесил трубку.

Последние три года он правил в «лавке». Три мирных, спокойных года. И теперь, за неделю до совета директоров…

– Глупая девчонка, – пробормотал он сквозь зубы. – Глупая, глупая девчонка.

Сидар-Хилл-Хаус был домом мечты Кейт Блэкуэлл, оазисом безмятежности в ее бурной жизни. Дом был роскошным и одновременно уютным, приветливым и мирным. Конечно, по дому бродили призраки прошлого, терзавшие Питера Темплтона. Но по мере того как он становился старше, а дети взрослели, он все больше привязывался к этому месту. Кейт приезжала сюда, чтобы удалиться от мирской суеты. Отказавшись от должности председателя, Питер сделал то же самое. Правда, многое здесь изменил. Больше в доме не было ни телевизора, ни телефона. Если хочешь стать отшельником, следует делать это по правилам. На письменном столе все еще горбился старый компьютер, но он даже не был подключен.

Робби нравилось чувство полной отрешенности от мира. Это помогало ему расслабиться. А вот Лекси не находила себе места.

Именно из-за полного отсутствия в доме всех средств связи Лекси получила е-мейл Сэндфорда только почти в восемь вечера. Она гуляла у воды вместе с Робби, когда ее смартфон неожиданно ожил. И продолжал вибрировать.

Семьдесят семь новых сообщений.

То, что пришло от Огаста, с кучей красных восклицательных знаков, было открыто первым.

Робби увидел, как от лица сестры отхлынула кровь.

– Что?! Что стряслось?

– Я должна вернуться в город. Прямо сейчас. Мне нужен самолет, – пробормотала Лекси, с молниеносной скоростью набирая эсэмэски.

– Но сейчас восемь вечера, солнышко. Слишком поздно…

– Добудь мне самолет!

– Хорошо-хорошо! – испугался Робби. – Посмотрим, что можно сделать.

Аэропорт Кеннеди кишел репортерами.

Саранча, готовая сожрать ее заживо.

– Лекси, вы видели фото?

– Где их снимали?

– Теперь вы уволитесь из «Крюгер-Брент»?

– Вам известно, кто разместил фотографии в Интернете?

Еще бы не известно! Она знает кто. Знает почему. Знает когда.

Но все это ей уже не поможет.

Конференц-зал «Крюгер-Брент» был круглым. Примостившись, как приземистая круглая башня на крыше здания, он не представлял бы собой ничего особенного, но из окон открывался великолепный вид на Манхэттен, Центральный парк и Ист-Ривер. В центре помещения располагался круглый стол красного дерева, достаточно большой, чтобы за ним разместилось тридцать человек. Но сегодня за ним стояло только двадцать стульев: пятнадцать для совета директоров, включая Тристрама Харвуда, три – для самых почтенных поверенных фирмы. И по одному для Лекси и Макса.

Сейчас, в пять утра, девятнадцать стульев уже были заняты.

– Где она? После всей той грязи, в которой она утопила компанию, могла бы по крайней мере не опаздывать.

Логан Маршалл, старейший член совета, не пытался скрыть раздражение. Судя по виду, и остальные разделяли его настроение. Когда утром откроются биржи, не меньше трети капитала фирмы исчезнет как дым. И винить за это следовало только одного человека.

– Я здесь, я здесь. Можно начинать.

В узкой юбке цвета светлого персика, кремовом жакете от Марка Джейкобса и туфлях на таких высоких каблуках, что они казались скорее трамплином, чем обувью, Лекси, несомненно, производила впечатление. Мало того, ее вид разил наповал.

Огаст Сэндфорд слегка усмехнулся. Лекси не сдастся без борьбы! Но она не сможет выиграть. Не в этот раз.

Он ободряюще улыбнулся ей, но Лекси была слишком взвинчена, чтобы ответить ему. И вместо этого разразилась заранее подготовленной речью:

– Прежде всего мне хотелось бы извиниться перед вами за то, что поставила вас… нас в такое положение.

Молчание.

– Очевидно, самым главным предметом беспокойства является стоимость наших акций. Считаю, что прежде чем принимать другие решения, нужно подумать, как оградить компанию и успокоить держателей акций.

Молчание.

Лекси не смутилась.

– Когда я увидела эти снимки, первой моей мыслью было подать в отставку.

Присутствующие стали перешептываться.

– Верно, верно, – донеслось до Огаста. К счастью, Лекси этого не слышала.

– Но все мы знаем, что внезапная и неожиданная смена руководства вряд ли восстановит в инвесторах веру в нашу незыблемость. Последние шесть месяцев акции постоянно повышались в цене из-за того, что все считали меня будущим председателем правления. Вряд ли нам поможет, если я добровольно брошусь на меч.

– Жаль, что она не подумала об этом, прежде чем бросаться на мечи всех этих парней из Гарварда, – прошептал Огасту Логан Маршалл. – Как она могла?

– Я не согласен.

Из-за стола поднялся Макс – уверенный в себе, спокойный, отдохнувший. Лекси даже удивилась. Как он ухитряется выглядеть таким красивым в пять утра?

– Позвольте разобраться, с чем мы имеем дело.

Макс вытащил из кармана пульт дистанционного управления. С потолка немедленно спустился экран, на который проецировалась фотография голой Лекси, стоявшей на коленях и делавший минет мужчине, лица которого видно не было. За происходящим наблюдали еще двое студентов.

– Неужели это так уж необходимо?! – запротестовал Огаст. – Мы все видели снимки.

– Да, и у нас был целый уик-энд, чтобы оценить их по достоинству! – бросил Макс. – Подумайте, что скажут наши акционеры, когда утром увидят их впервые?

Он нажал на кнопку. Появилась другая фотография: Лекси, нюхающая кокаин. И еще одна. И еще. Все снимки были сделаны на вечеринке первокурсников в Гарварде. «Друга», который их сделал, много лет назад убедили (с помощью чека на солидную сумму) отдать Лекси кассету цифровой камеры. Ей следовало бы сразу уничтожить компромат. Но какой-то безумный порыв заставил ее спрятать кассету в сейф своей квартиры как напоминание о Лекси-тусовщице, которую она давно похоронила, сбросила, как змеиную кожу, когда влюбилась в Макса.