— Кто он, откуда взялся? — спросила она с такой небрежностью, будто водитель при их разговоре не присутствовал.

— Из местного отделения службы СД. Унтерштурмфюрер Шторренн.

— Как легко достаются сейчас в СД офицерские чины!

Шторрен никак не отреагировал на ее слова, и такое его поведение слегка удивило Фройнштаг. Тем временем за него вступился Гольвег.

— Свой офицерский чин господин Шторренн получил на фронте. На Восточном фронте, — уточнил он.

— А еще точнее: за Восточным фронтом, в тылу русских, — наконец-то прорезался голос у самого Шторренна.

Однако вышибить Фройнштаг из седла было уже не так-то просто.

— В таком случае, вот что, унтерштурмфюрер Шторренн, — процедила она сквозь зубы, явно подражая при этом Скорцени. — Если какому-то местному идиоту-полицейскому вздумается морочить вам голову, пристрелите его и спокойно езжайте дальше.

— Это приказ? — своим тоненьким, почти мальчишеским голоском поинтересовался Шторренн.

— Нет, считайте это моей нежнейшей просьбой.

Не произнеся больше ни звука, Шторренн поправил кобуру пистолета и расстегнул ее.

«На редкость сообразительный попался, — признала Фройнштаг. — Возможно, даже храбрый, хотелось бы верить. Если, конечно, он столь же решительно станет вести себя и в присутствии полицейского».

— Так вы, наверное, неплохо владеете русским? — спросила Лилия, вспомнив о его рейдах в тыл врага.

— Намного лучше, нежели многие из русских, — ответил Шторренн, не поворачивая головы. — Некоторых это даже смущало.

— Из прибалтийских германцев, следует полагать?

— Из германцев, но поволжских, которые бежали из России в конце Гражданской войны.

— Теперь все проясняется. В Германии вы окончили разведшколу, и за линию фронта вас переправляли, как разведчика.

— Это не имеет значения, — вмешался в их разговор Гольвег.

— Понимаю, секретная миссия.

— У меня была миссия инспектора-палача, — спокойно объяснил Шторренн. — За рубеж меня переправляли для того, чтобы я казнил предателей. Особенно сложно было достать одного из радистов, засланного нами русского, которого советы завербовали, заставив вести радиоигру. Мне пришлось почти две недели выслеживать его и прирезать, когда ему разрешили свидание с матерью.

— А всего он казнил двенадцать предателей, — решил Гольвег, что от обета молчания он теперь освобожден.

— Если учесть, что все казни пришлось производить за линией фронта, — не так уж и мало. Впрочем, таких казней хватило бы и по эту сторону фронта.

— По эту сторону я казнил более двухсот предателей, в том числе и бывших служащих СС, СД и гестапо.

— Это не шутка? — враз оробев, вполголоса поинтересовалась Фройнштаг, оглянувшись на сидящего позади нее Гольвега.

— Он был палачом в одной из берлинских тюрем, а затем — в специальном лагере для бывших военнослужащих вермахта, СС и прочих структур, — неохотно объяснил тот.

«Вот уж действительно, — вздохнула про себя Фройнштаг, — никогда не знаешь, с кем имеешь дело!»

* * *

Хотя корпус санатория с уютным генеральским номером в нем уже был рядом, однако входить на его территорию Хейди не торопилась. Усевшись на один из валунов, у края речного обрыва, она забросила ногу на ногу и, обхватив руками колено, долго раскачивалась, словно в кресле-качалке.

«…И все же: как умело и напористо она тебя допрашивала! — вернулся генерал к недавнему разговору с женщиной, которую все еще не мог заставить себя называть невестой. — А что ты хочешь от нее? Вдова эсэсовца! — с нескрываемой неприязнью следил Власов за раскованным поведением германки. — У них это в крови. Впрочем, на фронте, — на том, советском, фронте, — твоих солдат уже успели назвать „власовцами”, — неожиданно осадил сам себя. — И произносят в Красной Армии кличку „власовец” с тем же презрением, что и „эсэсовец”».

— Вы не правы, мой генерал генералов, — и в этот раз попыталась прочитать его мысли Хейди, но крайне неудачно. — Не надо торопиться.

— С чем? — раздраженно поинтересовался Власов.

— Я — медик, а не палач, Андре. Можете быть уверены, что если с этой женщиной, Марией Вороновой, что-либо произойдет или уже произошло, то моего участия в этом нет.

— О Марии Вороновой, о штабной поварихе и наших с ней блужданиях волховскими лесами уже все сказано, — постепенно проявлялся у генерал-полковника истинно командирский голос. — Зачем к этому возвращаться, на р-рысях?

— Дело вот в чем: я действительно разыскала эту женщину. Но после нашей короткой встречи с ней…

— Так вы с ней встречались?!

— Разве я не сказала об этом? Странно. Может, вы невнимательно слушали, потому что были слишком возбуждены? Впрочем, это уже не важно. Наша первая встреча длилась всего две-три минуты, в присутствии офицера СД. Мы даже ни о чем не успели поговорить, да, по-моему, Воронова даже не успела понять, кто я такая. На все мои вопросы она отвечала вопросом: «Кто вы такая? Кто вас ко мне прислал?» И поскольку я затруднялась с объяснениями, то она отказалась от беседы со мной.

— Наверное, она все же поняла, кто вы.

— Или кто-то из офицеров подсказал. Как бы там ни было, а сразу же после нашей встречи Марию куда-то перевели. По слухам, ее перебросили в Восточную Пруссию, то ли в лагерь, то ли в разведшколу. Очевидно, командование не хотело, чтобы вы встречались с ней, Андре.

— Боялось, что это осложнит наши с вами отношения.

— Вот об этом я не подумала.

— Подумали, Хейди, подумали. Однако не будем об этом. Итак, что происходило дальше?

— Я попросила своих надежных людей отыскать ее еще раз. Но сделать это очень деликатно. Могу сказать, что заниматься поисками будут друзья моего брата, которые предупреждены и понимают ситуацию.

— Зря вы все это затеяли, зря! — нервно прошелся Власов по самому краю осыпи. Это было настолько опасно, что в какое-то мгновение Хейди приподнялась от напряжения и проследила, как беспечно он марширует по краю гибели.

— До сих пор я ничего не делала зря, — парировала Хейди, — для этого я слишком прагматична.

— Зачем вам это понадобилось, в стремени, да на рыс-сях?

— Только для того, чтобы вы опять могли встретиться с ней, Андре.

— Я? Может быть, вы? Ведь это для вас важно допросить ее точно так же, как только что допрашивали меня.

— Я не настолько безумна, чтобы заставлять вашу окопную жену подтверждать то, в чем и так не сомневаюсь.

— Но зачем-то же она понадобилась вам! — все еще нервничал Власов, продолжая сновать по краю гибели.

— Нет уж, увольте, генерал генералов, я принципиально не пожелаю встретиться с этой вашей фрейлейн Форонофой. Как только ее обнаружат, я добьюсь того, чтобы доставили сюда, или в ту местность, в которой будете находиться вы. И дадут возможность провести с ней как минимум часа два. Если очень пожелаете, то и сутки. Но только если очень, — убийственно улыбнулась Хейди, — пожелаете.