— Приготовьтесь, потому что вы сойдете вниз первыми.

Грачи были напуганы до смерти. Вначале им даже нравилось сидеть и, поеживаясь, вести разговоры о призраке, пока никто из них всерьез не верил в его существование. Но теперь они увидели его собственными глазами — ужасающий фантом, который изрек страшное предупреждение. Сам Железноклюв ничего не смог с ним сделать — призрак растворился без следа в одно мгновение.

Всю ночь сторожевой пост оставался брошенным, пока грачи совещались в темной спальне, понизив голоса до еле слышного шепота.

Когтегреб и Трепокрыл были правы, как и мудрый Мангиз. Краснокаменный дом — дурное место. Наступление утра мало изменило ход их мыслей.

Железноклюв выстроил свое войско:

— Йаг-га! Вы, сброд с кукушечьими мозгами! Неужели вы не видите, что все это спектакль, который земнолапые разыграли перед нами?

Грачи неуклюже топтались, изучая свои перья или таращась на свои когти. Некоторые поглядывали на Мангиза, но вещун отделился от остальных, сидя на буфете с закрытыми глазами.

— Ка-ах! Я слетел вниз, чтобы атаковать это так называемое привидение, и что, нанесло оно мне смертельный удар? Атаковало меня? Встало хотя бы на защиту своего аббатства? Нет. Оно спряталось! Оно одурачило вас всех, но не смогло сбить с толку меня, Железноклюва, — даже не испугало. Я — величайший воин северных земель. Земнолапая мышь не может напугать меня. Я готов встретиться с этим призраком хоть сейчас, хоть посреди самой черной ночи. Мангиз, правду я говорю?

Вещун открыл один глаз. Он был не так глуп, чтобы вступать в спор с Генералом.

— Могущественный Железноклюв не боится ни единой живой твари. Он говорит правду.

Вдали от этих мест, на Западной Равнине, огромная темно-красная птица, выбившись из сил, упала на землю. Она лежала как глыба красного песчаника среди желтых цветов. Тело ее было налито тяжестью, грудь судорожно вздымалась. Ее карие с бирюзовыми крапинками глаза грозно распахивались и вновь бессильно закрывались, когда она обводила взглядом небо над собой, чтобы убедиться в отсутствии хищников.

Одно ее крыло было сложено на спине, другое безвольно повисло. Разбежавшись, она снова поднялась в воздух. Птица летела еле-еле, махи поврежденного крыла были судорожными и слабыми. Лететь становилось невыносимо больно. Пришлось снова приземлиться. На этот раз, ударившись о землю, птица перекатилась красным клубком перьев по траве, осыпая вокруг лепестки лютиков. Птица чуть передохнула, отдуваясь. С трудом поднявшись на лапы, она еще некоторое время шла. Ее громадный кривой клюв был широко раскрыт, взгляд устремлен на красный дом, видневшийся вдали, у кромки леса. Она хотела добраться туда до заката солнца. Там было не такое открытое место, и должны были найтись укромные уголки, где она могла бы отдохнуть и набраться сил. Ее любимые горы остались далеко позади, ей нужно было найти себе убежище на ночь. Открытая равнина делала ее уязвимой. В полете она была гордым охотником и бойцом, но в таком жалком положении легко могла стать добычей хищных птиц, не упустивших бы шанса атаковать ее.

Над просторами южного плато мирно всходило солнце. Матиас поднялся и взял свой меч.

— Хороший день для того, чтобы начать наше дело, Орландо.

Барсук поднял топор на плечо.

— Мы проделали такой долгий путь, чтобы увидеть этот восход. Хороший день.

Вокруг них землеройки надевали боевое снаряжение. Когда Бэзил тащил ласок-пленников на поводке к лестнице, они жалобно вопили:

— Нет, нет! Не заставляйте нас спускаться туда! Бэзил дернул за поводок:

— Полезайте живее! Вы жили как трусы — постарайтесь умереть героями.

Пленники вырвали веревку из лап Бэзила и бросились Матиасу в ноги, забыв всякое достоинство:

— Сжальтесь над нами, сжальтесь! Сэр Гарри слетел с ольхи:

Для труса пуще нет боязни,

Чем смерти страх и его пути, —

Узрит ли ночь еще до казни,

Удастся ль дух перевести?

Орландо пнул одну из ласок в бок, остановившись над распростертыми ниц бандитами.

— Знаешь, Матиас, кажется, у нас с этими мерзавцами ничего не получится. Они только все испортят своими воплями и нытьем. Заткнитесь, вы, сопливые, не то я прикончу вас прямо сейчас!

Ласки затихли. Матиас оперся на меч, поглаживая усы.

— В том-то все и дело, Орландо, но что же нам делать с ними?

Орландо взвесил на лапе свой топор:

— Позволь мне прикончить их на месте, это избавит нас от лишних хлопот. Ласки снова заскулили.

— Прекратите выть! — нетерпеливо гаркнул Матиас. — Вот что мы с ними сделаем, Орландо. Я не могу позволить тебе хладнокровно убить их. Это не в наших правилах. Мы отправим их на юг. Сэр Гарри, вы сможете проводить их, чтобы они ненароком не пошли в другую сторону? Я очень сожалею, но там, внизу, будет недостаточно просторно, чтобы вы могли летать, — еще попадете в беду.

Сэр Гарри пожал плечами:

— Как угодно, как угодно, Матиас.

У каждого свое предназначенье,

И ваше я исполню порученье.

Попробуйте лишь вякнуть — острым клювом

Бежать желанье тотчас отобью вам!

Сэр Гарри подцепил клювом конец веревки-повода и полетел, волоча за собой пять спотыкающихся, не поспевающих за ним ласок.

Маленькая армия собралась в роще вокруг Матиаса. Он встал на верхнюю ступень лестницы старой Глинобитной Обители и обратился ко всем

— Во-первых, я хочу поблагодарить всех вас за помощь, за то, что пришли сюда, в такую даль, со мной Вы оставили свои дома и родные земли далеко позади. У Орландо, Джесс, Джабеза и у меня веские причины рисковать жизнью Мы спасаем своих детей. Вас же я не могу просить принести в жертву свои жиши, помогая нам Ведь это не ваши дети томятся там, внизу

Бэзил встал!

— Извини, старина, но юные Тим и Тэсс там, в плену Что скажет мои закадычный друг Джон и его добрая жена миссис Черчмаус, если я возвращусь назад с пустыми лапами, без их детей? Попробуйте только остановить меня — зайца Бэзила Оленя, эсквайра!

Щекач встал рядом с зайцем.

— Я — с Бэзилом Он старый брюзга, но я его люблю. Вот так!

Бэзил и Щекач подошли к Матиасу и встали рядом. Лог-а-Лог вытащил свои короткий меч:

— Землеройки — друзья Рэдволла. Никогда я не начинал еще дела, которого не доводил до конца. Я иду с вами.

Весь Гуосим как один, следуя за Лог-а-Логом, встал рядом с Матиасом.

Орландо поднял свой громадный топор. Его голос был полон страсти, когда он воскликнул. — Идем же, Воин, что мы медлим?!

Была середина жаркого дня. В Пещерном Зале царило уныние Казалось, жара проникала сквозь камни, добираясь даже сюда, в Пещерный Зал, где обычно бывало прохладно.