Я подошел к Уэсли и положил руку ему на плечо.

– Как ты себя чувствуешь, сынок? Конечно, я понимаю, что ничего не может быть «хорошо», но… Прости. Мне так хочется тебе помочь.

– Пап, все в норме. – Сын посмотрел на меня, и я не увидел его в глазах ничего, кроме печали. – Вообще-то я не хочу тостов.

Он продолжал смотреть на меня. Я заключил Уэсли в объятия и похлопал по спине. Словно двухлетнего ребенка, которому нужно помочь отрыгнуть.

– Хреновая у нас поездка выдалась. Реально хреновая.

– У меня еще хреновее. – Он отступил на шаг и выдавил из себя улыбку. – А кстати, когда мы сможем уехать домой?

У меня кольнуло сердце.

– Обещают, что ураган завтра стихнет. – Я вздохнул. – Знаешь, я надеялся, что Дикки поймают, и все будет в порядке. Но теперь чувствую себя идиотом. У меня предложение – давай попробуем уговорить бабушку с дедушкой уехать с нами в Атланту. А если удастся, то и Эвелин с семьей. Похоже, это место еще долго будет проклято.

– Да. Золотые слова.

Андреа подошла и приобняла его.

– Меня с собой возьмете?

– А ты и правда хочешь? – немедленно отреагировал Уэсли. В его реплике слышалось столько энтузиазма и искренности, что я воспрянул духом.

– Еще как хочу! Только если твой папа пообещает сводить нас на пару матчей «Атланта Брейвс». Он тот еще скряга.

Оба уставились на меня. Я поразился – настолько быстро ушел из комнаты безнадежный сумрак. На меня накатила волна умиротворения; я уже не мог дождаться завтрашнего дня, чтобы отправиться в путь.

– А знаете, по-моему, «Нэтс» приедут к нам в город. Настоящим я клятвенно заверяю, что мы посетим все три игры серии. И матчи низшей лиги тоже. – Я едва не задохнулся от своих слов, прежде чем они покинули гортань и сорвались с губ. – Я говорю совершенно серьезно. Ни один отец в истории еще не давал подобных обещаний.

– А теперь совместное объятие, – сказала Андреа.

И мы обнялись. Руки Андреа и Уэсли обвили меня, как крылья ангелов.

– У меня есть одно малюсенькое желание, – сообщил я и чуть раздвинул большой и указательный пальцы, показывая, насколько оно мало.

– Какое? – спросили оба в один голос.

– Поиграем в монополию. Прямо сейчас. По всем правилам, никаких кратчайших путей. Мы трое и Мейсон.

По выражению лиц можно было подумать, у каждого потребовали руку на отсечение. Однако я упорно стоял на своем и ждал ответа.

– Чур, у меня тачка! – сказал Уэсли.

– Согласен.

– И кто, черт возьми, выбирает тачку? – спросила Андреа по пути к гостиную.

Уэсли дал исчерпывающий ответ:

– Мне ведь нужно на чем-то увезти деньги, которые я у вас выиграю.

В этот момент я поклялся, что помогу Мейсону выиграть.

Мир вернулся на круги своя.

2

Мейсон не выиграл. Уэсли тоже. Я вообще проигрался вдребезги.

Андреа нанесла нам сокрушительное поражение. Она особо не злорадствовала, ограничилась лишь одним эффектным жестом – вскинула руки к потолку, как свирепая горилла. Вышло до того оригинально и трогательно, что я даже и не подумал смеяться над дурацкой выходкой.

Папа всю вторую половину дня отсутствовал и вернулся домой с упаковкой жареных цыплят, которыми можно было бы накормить половину округа Самтер. Мне это навеяло воспоминания об одном давнем дне, о котором долгие годы усиленно старался забыть, однако рот и желудок не жаловались, когда я слопал две голени, крылышко, два бедрышка и полностью умял грудку – принадлежавшую, наверное, самому большому в мире жареному цыпленку.

Дождь вроде бы несколько утих. Нас почти шокировал слабый перестук по крыше; органы слуха, привыкшие к постоянному шуму ливня, отказывались воспринимать новый звук. Я стоял у окна, наблюдая, как редкие капли плюхаются в лужи – словно мы попали в Миннесоту, штат тысячи озер. Еще один дождливый день, и началось бы нешуточное наводнение.

Подошла Андреа и помассировала мне спину.

– Похоже, в конце туннеля появился свет. Ты не передумал насчет отъезда?

– О нет. Почему мне раньше не пришло в голову увезти родителей? Нормальная жизнь здесь наладится не скоро.

«А может, и вообще никогда», – подумал я, но вслух не сказал. А вдруг сверху нас подслушивает дед Финчер? У призраков острый слух.

– А ты… – Подруга замялась. – Ты уверен, что хочешь пригласить меня?

Меня тронул и сам вопрос, и то, что Андреа замялась. К тому же голос выдал намного больше, чем она хотела сказать.

– Шутишь? Если на то пошло, я готов встать на колени, прямо в лужу, и умолять тебя ехать с нами.

Она прижалась ко мне, и я ответил тем же. А вдруг, после стольких лет…

– Все в хорошем настроении, – прошептала Андреа. – Если хочешь обрадовать родителей, сейчас самое время. Пожилым людям потребуется не один час, чтобы упаковать свое барахло.

Я рассмеялся над ее репликой, хотя и несколько напряженно – серьезнее, чем того заслуживала ситуация.

– Ты права. Вообще-то я нервничаю. Папа любит путешествия не больше, чем Ричарда Никсона. Да, он до сих пор ругает бывшего президента. Не вздумай затронуть при нем эту тему.

– Тогда вперед!

Я привлек ее к себе и поцеловал. Когда мы оторвались друг от друга, вся семья, включая детей, смотрела на нас широко открытыми глазами. Сработало! Я откашлялся и поставил вопрос ребром.

– Как вы отнесетесь к тому, что мы похитим бабушку с дедушкой и увезем в Атланту? – Все четверо детей издали рев одобрения – даже Логан, который всего лишь копировал Мейсона. – А еще предложим Джеффу и Эвелин присоединиться к нам.

Снова радостные возгласы. Мама просияла от радости; словно только и ждала, пока я оторву задницу от дивана и предложу – бежим отсюда к черту, и пусть все горит огнем! Папа напустил на себя задумчивость, затем поджал губы и медленно кивнул, словно услышал предложение настолько разумное, что не мог поверить, как самому не пришла в голову такая идея. Кажется, мы пришли к консенсусу.

– Отлично. Выезжаем прямо с утра. А теперь – пять баксов тому, кто сможет запихнуть себе в рот еще один кусочек курицы…

3

В тот вечер я решил уложить спать каждого ребенка отдельно. Кто знает, когда еще нам доведется провести ночь в бабушкином доме – возможно, уже никогда, изо всех сил пытался я заглушить внутренний голос, – ведь дом и земля были для меня священной территорией. Мне хотелось, чтобы то же самое чувствовали и четыре драгоценных маленьких человечка, мои потомки. Как же я ненавидел проклятое семейство Гаскинсов, которое приложило все силы, чтобы разрушить