Мне никогда не признавались в любви, и я понятия не имела, что с этим делать и как реагировать.

— Я не достойна твоих чувств и тебя.

— Не говори так. Ты чудесная, сильная, смелая, решительная и честная. Ты так не похожа на женщин нашего рода. Да и на других тоже. Одна такая на целый мир. Ты даже не знаешь, как ярко светишь, озаряя всех своим присутствием.

Эти слова должны были вызвать счастье и восторг, а получились только вина и жалость. Мне бы так хотелось ответить на его чувства, но не могла. Не получалось.

Сердце было слепо и глухо.

— Прости.

— Мне не нужна твоя жалость, Рин, — жестко оборвал мужчина, поднимаясь. — Что угодно, но только не жалость. Пусть ты не любишь меня, но я все еще не оставляю надежды. Все может измениться.

Я рассеянно кивнула, знала, что ничего не будет.

Нить, связывающая нас с Коннором, стала в несколько раз толще. Ее теперь не разорвать, не разрубить и не уничтожить.

— Тебе надо отдохнуть.

— Я и так проспала целый день.

— Ничего. Для восстановления сон — лучшее средство. Лику перевели в другую комнату, так что наслаждайся тишиной и

покоем.

— Спасибо, Питер.

— До завтра.

Так прошло еще два дня.

Раны почти зажили, превратившись в некрасивые рубцы на ладонях.

Все это время я не выходила из комнаты. Много спала, ела и просто лежала, глядя в окно, пока снова не начинала дремать.

Меня навещал лишь Питер. Он же приносил еду и уносил подносы.

Я пыталась возражать, но это было бессмысленно.

— Тебе лучше оставаться одной, — заявил мужчина.

Пришлось смириться. Как и с тем, что разговаривать про прорывы, трещины и твари он со мной отказался.

Выезд назначили на утро завтрашнего дня. Питер пришел к выводу, что моему здоровью уже ничего не угрожает и можно отправиться в путь. Кроме того, уверена, что и Залика его замучила, требуя увезти из этого жуткого места.

Я тоже хотела побыстрее уехать из этого места и как можно дальше от Хоторна.

По мере того, как ему становилось лучше, мне было все сложнее отгородиться от него. Ощущение близости становилось все сильнее и сильнее. Оставалась надежда, что расстояние поможет пережить все это.

Я легла спать вечером и проснулась от странного ощущения в груди, которое становилось все сильнее.

Сев в кровати, я тяжело задышала, прижимая руку к сердцу и пытаясь понять, что произошло. Это была не боль, а что-то другое.

И только тогда я заметила тень у окна.

Кто-то сидел на подоконнике и смотрел на меня.

Я даже не пыталась присматриваться, сразу поняв, кто именно заглянул в гости.

— Что ты здесь делаешь, Хоторн?

— Не ждала?

В голосе не было ни капли сомнения. Он явно был доволен своей скандальной выходкой и извиняться не собирался. Я могла лишь радоваться тому, что Залики здесь нет. Застань нас кто-нибудь сейчас, скандал был бы знатный. И плевать, что мы оба только начали отходить от ранений.

— А должна была? — насмешливо спросила у него.

Сев на кровати, я подложила подушки под спину, поправила одеяло и подтянула колени к груди, всем своим видом давая понять, что его визит меня нисколько не напугал и не удивил.

А еще мне очень хотелось верить, что все хорошо, голос не дрожит а сердце не стучит, как заведенное.

И вообще, все происходящее очень сильно напоминало сон. Разве такое может быть на самом деле? Ночь, тишина и мы вдвоем в моей комнате?

У Хоторна, конечно же, было преимущество. Он-то в темноте видел, а я нет.

Интересно, наверное, я сейчас выглядела. Сонная, лохматая, с пересохшими от жары губами и острыми плечами, торчащими из-под тонкой сорочки, украшенной вышивкой.

А с другой стороны, хорошо, что я его не вижу. Так легче. Глаз не видно, и дышать можно, не боясь провалиться в темный омут опасного взгляда.

— Зачем ты это сделала?

— А ты зачем спас меня два месяца назад?

— Ты на каждый мой вопрос будешь отвечать вопросом?

Я несмело улыбнулась.

— А я тебя в гости не звала. Замок взломал?

— Зачем же? Через окно влез.

Еще лучше. И как не испугался свалиться? Вот весело было бы. Пережил нападение монстров, едва не погиб, но сломал себе шею, когда лазил в чужие окна. Это была бы самая бездарная и глупая смерть из возможных.

— И зачем тебе все это?

— Увидеть тебя хотел, — глухо отозвался мужчина.

— Если увидеть хотел, то зачем допрос устроил? Или ругаться будешь? Расскажешь мне, что дура, что глупая? И не надо было соваться? Это и без тебя знаю. Только не могла я дать тебе умереть, — отрывисто произнесла, чувствуя непонятную злость.

Одно дело — самой знать о том, на какой риск пошла, а совсем другое — когда тебе об этом говорят другие. Опять. Мало мне было Питера.

Молчит.

Глаза уже привыкли к сумраку, а я все равно рассмотреть ничего толком не могла. Коннор словно слился с тенью.

— Я же темный.

— И что? Это что-то меняет? — усмехнулась я. — Ты же сам понимаешь, что это деление — глупость. Мы сражаемся с тварями Бездны, а все равно враги.

Если бы год назад мне кто-нибудь сказал, что буду говорить такие вещи, я бы его побила. Но как же резко поменялись мировоззрение и я сама.

— У тебя есть жених.

— А при чем здесь Питер?

— Ты же себя привязала ко мне.

Голос тихий, вкрадчивый, до дрожи пробирающий, так что бедное сердечко то замирает, то бьется в сумасшедшем ритме. И дышать все сложнее становится из-за спазма, что горло сдавил.

Улыбалась я уже через силу.

— А ты себя ко мне. Это всегда так больно? — спросила у него, положив подбородок на колени и обхватив их руками.

Играть больше не хотелось, как и прятаться за маской равнодушия.

Давление в груди становилось все сильнее. Не больно, но тяжело. Не только дышать и жить, а просто сидеть и знать, что он рядом. Всего в каких-то двух метрах. Я могла бы встать и подойти к нему, коснуться…

Пришлось ущипнуть себя за запястье, чтобы совладать с не в меру разыгравшейся фантазией.

— Всегда. И это только начало, — ободрил меня Хоторн. Судя по голосу, он усмехнулся. — Рассказать тебе все прелести привязки? О том, как медленно сходишь с ума, чувствуя постоянное присутствие другого человека. И от этого не избавиться. Все мысли и чувства будут о другом.