Вечером, после ужина, мы устраивали небольшой праздник…

Но все это было раньше, в другой жизни, в которой Лирин Монрей не было места.

Сидеть на подоконнике было неудобно и холодно. Противный сквозняк дул из щелей, заставляя тело в тонкой сорочке покрываться мурашками.

Но я упорно продолжала сидеть, отказываясь вернуться в кровать. Лишь сильнее укуталась в тонкую шаль, продолжая смотреть в окно, пытаясь хоть что-то рассмотреть в непроглядной мгле.

Завтра…

Завтра все решится.

Но уже сегодня сонное царство, в которое меня под конвоем отправил глава рода, будет разрушено.

Четыре месяца заточения подходили к концу. Четыре месяца, в течение которых я сходила с ума от ситуации, в которой оказалась, отчаянно пыталась найти выход и понимала, что его нет.

Каждое утро я вставала с мыслью о том, что надо все исправить, а каждую ночь засыпала с уверенностью, что вот завтра уж точно найду способ вернуть себе жизнь.

А теперь времени уже нет, и завтра тоже нет… как и выхода.

Тело вновь покрылось дрожью, но на этот раз причиной был не сквозняк, а собственные не слишком радостные мысли.

Завтра на глазах свидетелей Лирин Монрей сочетается браком с Коннором Хоторном.

Сочетается-то Лирин, а смотреть в лики богов и лгать им и Хоторнам буду вынуждена я.

Боги не прощают игр.

Встав с подоконника, я прошлась по комнате. Туда-сюда, разминая затекшие мышцы. Эти четыре месяца мне не разрешали тренироваться, запретили вызывать Эфри, хотя кулон не отняли, да еще и книги все отобрали. Если не считать годовую подписку Наты на дамские журналы, в которых печатались длинные любовные рассказы. Но это я читать не смогла, даже от скуки.

Единственное, что мне разрешалось делать, — это посещать семейную часовню, в которой завтра меня повторно отдадут в жены Коннору, вышивать, рисовать и думать о своем поведении, с обязательными муками совести. Из всего перечисленного я согласилась только с первым пунктом.

Нет, в религию я не ударилась и замаливать грехи не собиралась, а совесть давно молчала. Виноватой я себя точно не чувствовала.

Мои частые и долгие посещения были вызваны совсем иными причинами.

Церковные книги.

Толстые тома и многочисленные догматы, которых было так много в глубоких подвалах под зданием часовни. Кроме того, они при всей своей набожности и нравоучительстве содержали записи о прошлом.

Священнослужители были очень дотошными и четко отслеживали все исторические факты, новости и браки. Без этого всего им было бы просто невозможно подбирать идеальные пары.

Мне понадобилась неделя, чтобы упросить отца Зоэра позволить изучить старинные книги. Кажется, он был даже рад моему рвению, как-то заявив, что среди молодежи теперь так мало по-настоящему чистых и набожных людей.

Неловко было обманывать этого доброго старика, но приходилось.

И я читала.

Приходила в церковь, оставляя свою молчаливую охрану за порогом, спускалась в подвал и методично изучала летописи, пытаясь найти ответы на все вопросы.

Дядя не солгал, когда сказал, что с того момента, как Хоторны смогли приручить первую тварь, оседлать ее и овладеть темным искусством, прорывы участились и стали более сложными и опасными. Попытки разрушить купол были и раньше, но лишь после построения лабиринта твари Бездны смогли прорываться в наш мир. Сначала в виде бабочек, а потом принимая и более зловещие формы.

Неужели если я разрушу лабиринт, то наш мир будет спасен?

Нет, не верила я в то, что ситуацию можно пустить вспять. Не уменьшатся прорывы из-за этого, и лучше не станет. А вот уничтожение лабиринта и обезглавливание темных может только все ухудшить. Они ведь действительно помогали в борьбе с тварями Бездны.

Если темные падут, то мы останемся с тварями один на один. И не факт, что выстоим.

Как же дядя не может этого понять?

Почему так упрямо обвиняет Хоторнов во всех прегрешениях и мечтает уничтожить?

И как быть мне в этой ситуации? Как остановить его, не подставив семью и весь мир под удар?

Ответа не было, как ни старайся.

А еще я пыталась найти как можно больше информации о привязке. Ведь не мог наш случай быть единственным. Я точно знала, что такое было и раньше.

Было. Я нашла всего пару таких случаев. Всегда жертвовал собой лишь мужчина, который пытался спасти свою возлюбленную. Но никаких особенных способностей ни он, ни она не получали.

Может, скрывали?

Хотя ответ может быть еще проще. Влюбленная героя получила новые способности, но так никогда о них и не узнала, потому что дар свой не развивала и к трещинам не допускалась.

Так что мои поиски были практически безрезультатны.

Ох, как мне хотелось проверить способности, убедиться, что все это не приснилось, но нельзя. Сомневаюсь, что дядя простит мне самоуправство.

Устав от хождения туда-сюда, я забралась в кровать и укрылась одеялом, пытаясь согреться.

Коннор.

До нашей встречи осталось всего несколько часов.

И это пугало еще больше.

Что он скажет? А я… как мне быть? Что делать и говорить?

— С днем рождения меня, — снова прошептала я, поворачиваясь на бок и закрывая глаза.

Утром меня никто не разбудил.

Не было мамы с шутливыми поздравлениями, крепкими объятиями и подарками. И торта тоже не было и не будет.

Вместо этого тишина небольшой столовой, окна которой выходили в сад, чуть теплый завтрак в виде изрядно надоевшего омлета и пережаренного хлеба для тостов и молчаливая охрана, стоящая по стойке у дверей.

Повозив вилкой по тарелке, я так ничего и не съела. А вот от чая не отказалась. Тем более что он был горячий и очень ароматный. Хоть что-то кухарка в этом доме умела делать хорошо.

Допив все до дна, я выглянула на улицу.

Вновь ярко светило солнце. Но погода в этом году была обманчива, и вполне возможно, что совсем скоро подует пронизывающий до костей ветер, который пригонит тучи, а с ними и дождь.

— Я хочу погулять, — сообщила я охране, поднимаясь.

Ответом мне была тишина.

Они вообще редко со мной разговаривали и никак не комментировали мои слова. Даже запрет давался лишь движением головы.

Не знаю, где дядя нашел этих чурбанов, но со своей задачей сделать мою жизнь еще более невыносимой они справлялись отлично.

— Собираюсь пройтись по парку и дойти до озера, — продолжила я.

Результат все тот же.

— Утопилась бы, — зло пробормотала я себе под нос, — да не хочу доставлять вам и главе удовольствие.