— Ты сам это смастерил? — спросила Мэгги, рассматривая модель «Катти Сарк» в бутылке на каминной доске.

— Да.

— Я так и подумала. Как все остальное в этом доме. Итак, — она подняла бокал и взмахнула им, — за хорошее поведение.

Она могла бы сказать «мужественное» или «монашеское», эхом перекликаясь с определением, присвоенным Гелбрайтом лодке Хардинга, но не хотела быть грубой. Все было так, как она и предвидела, — невыносимо чисто, но также и невыносимо скучно. Нечего и говорить, этот дом принадлежал интересной личности: просто метры мертвенно-бледных стен, мертвенно-бледный ковер, мертвенно-бледные занавески и мертвенно-бледная обивка. Монотонность, нарушаемая, словно случайно, орнаментом на полке. Ей и в голову не могло прийти, как Ник привязан к дому и сколько сил вкладывал в его обустройство. Он засмеялся.

— Тебе понравилось здесь?

— Нет, понравилось. Это…

— Шикарно?

— Да.

— Я сделал это, когда мне было двенадцать. Сейчас мне не смастерить такое. — Поправил галстук. — Как бренди?

— Очень хорошо. — Она опустилась в кресло. — Алкоголь произвел именно тот эффект, какой и требовался. Попал в точку.

Он взял у нее пустой стакан.

— Когда последний раз ты пила алкогольный напиток?

— Четыре года назад.

— Тебя подкинуть домой?

— Нет. — Она закрыла глаза. — Хочу спать.

— Загляну, чтобы проведать твою мать на обратном пути из бухты Чапмена, — пообещал он, накидывая куртку. — А пока не разрешай собаке сидеть на моем диване. Это плохо действует на оба ваши характера.

— А что случится, если разрешу?

— То же, что произошло с Берти, когда он вытирал свой зад о мой ковер.

Несмотря на то что солнце ярко сияло уже несколько дней, в бухте Чапмена было безлюдно. Юго-западный легкий ветер нагонял неприятную зыбь, и это отбивало желание у яхтсменов приближаться к ней. Карпентер и двое констеблей проследовали за Ингремом от лодочной стоянки к участку, отмеченному на скалистом берегу кусками и щепками дерева.

— Мы не узнаем, пока не посмотрим видео, конечно, — сказал Карпентер, определяя по описанию, данному ему сержантом из Дартмута, место, где мог сидеть Хардинг, — но кажется, мы на правильном пути. Конечно, он был с этой стороны залива.

Они стояли возле огромного валуна на берегу моря. Карпентер дотронулся носком ботинка до груды гальки.

— Здесь ты нашел тенниску?

Ингрем кивнул, прошлепав по воде и опуская руку в воду, которая плескалась у основания камня.

— Но она была хорошо и надежно закреплена. Чайка хотела вытащить ее и не смогла, а я промок насквозь, пока вытаскивал ее.

— Это важно?

— Хардинг был совершенно сухим, когда я увидел его, поэтому не за тенниской он возвращался. Думаю, она была здесь много дней.

— Ммм… — Карпентер задумался. — А ткань легко застревает между камней?

Ингрем пожал плечами:

— Застрять может все, что угодно, особенно если понравится крабу.

— Ммм… — вновь подал голос Карпентер. — Хорошо. Но где же рюкзак?

— Это только догадка, сэр, притом очень туманная, — произнес Ингрем, вставая.

— Я слушаю.

— Ну ладно, хорошо. Я ломал голову над этой шарадой много дней. Очевидно, что он не хотел оставить его где-то возле полицейского или же отнес его к лодочной стоянке в воскресенье. К тому же рюкзака не было в лодке, когда там шел обыск. Его нигде не нашли. Значит, в нем находятся улики против Хардинга, и ему нужно было освободиться от него.

— Думаю, ты прав, — кивнул Карпентер. — Хардинг хотел, чтобы мы поверили, будто у него был черный рюкзак, который мы нашли в лодке, а сержант из Дартмута сказал, что рюкзак на видеокассете — зеленого цвета. Так что же он сделал с ним, а? Что же он пытается спрятать?

— Зависит от того, насколько содержимое рюкзака представляет ценность для Хардинга. Если бы оно не представляло ценности, он выбросил бы его в океан на обратном пути в Лимингтон. А если бы представляло ценность, то он бы оставил его где-нибудь в доступном, но не слишком видном месте. — Ингрем прикрыл глаза от солнца и указал в сторону склона за своей спиной: — Вон там был оползень. Я заметил, потому что он находится левее того места, где Хардинг появился перед мисс Дженнер, как сказала она. Глина, как всем известно, неустойчива, именно поэтому скалы и опасны, о чем специально предупреждают. А мне кажется, что этот оползень появился совсем недавно.

Карпентер проследил за его взглядом.

— Думаешь, рюкзак под ним?

— Скажем так, сэр, не представляю себе более быстрого и удобного способа спрятать что-нибудь, чем просто вызвать оползень и завалить то, что нужно спрятать. Это совсем нетрудно сделать. Всего-то нужно толкнуть неустойчивый камень, и вот, пожалуйста, вниз сползет все, что хотите, заваливая то, что нужно спрятать. Никто и не заметит. Такие оползни случаются каждый день. Братья Спендер вызвали такой оползень, когда уронили бинокль отца. Ничего не могу с собой поделать, но мне кажется, что Хардинг у них и позаимствовал эту идею.

— Хочешь сказать, он сделал это в воскресенье?

Ингрем кивнул:

— И вернулся сегодня утром проверить, все ли в целости и сохранности.

— Подозреваю, сэр, он вернулся, чтобы забрать рюкзак, — встрял констебль.

Карпентер бросил сердитый взгляд на констебля:

— Тогда почему он не нес его, ведь ты же увидел Хардинга без рюкзака!

— Потому что глина высохла на солнцепеке и уплотнилась. Думаю, он собирался поискать лопату, когда случайно наткнулся на мисс Дженнер.

— Это твое самое лучшее соображение?

— Да, сэр.

— Ты просто заядлый любитель предполагать, маньяк предположений, так ведь, парень? — Карпентер нахмурился еще больше. — Инспектор Гелбрайт уже обрыскал половину Гемпшира только на основании твоих предположений, которые ты послал по факсу прошлой ночью.

— Но это еще не делает их неправильными, сэр.

— Но это также не делает еще их правильными. Целая бригада в понедельник перевернула здесь все до основания, но не нашли ничего.

Ингрем резко повернулся в сторону еще одного залива.

— Они искали в Эгмонт-Байт, сэр, и надо отметить, никто не поинтересовался передвижениями Стивена Хардинга в то время.

— Ммм… Эти поисковые бригады стоят денег, парень, и мне бы хотелось иметь больше уверенности до того, как я буду тратить деньги налогоплательщиков на какие-то догадки. — Карпентер взглянул на море. — Могу понять, что он вернулся на место преступления, чтобы снять напряжение, это соответствует психологии человека, но ты говоришь, что его это не интересовало.