Голос, определенно женский, шепотом звал его по имени. Сначала шепоток как бы зависал в воздухе, словно струйка дыма, повторяясь раз за разом, и вдруг прямо у себя в голове он услышал фразу: «Я видела твою новую пассию».

– Кто здесь? – Фулкром выскочил из постели и, протирая глаза, забегал по комнате, нашаривая что-то в темноте. Лунный луч скользнул сквозь щелку в шторах и посеребрил все блестящие поверхности – полированную мебель, его начищенные до блеска сапоги, рамы картин на стенах. Румель остановился, раскинув в стороны руки, точно собираясь сцепиться со своим противником врукопашную. Его хвост дергался под рубашкой из стороны в сторону, а сам он, разгоняя настроенные на сонный лад мысли, судорожно вспоминал, где у него запасные лезвия.

Тот же голос, расплывчатый, как туман, шел со всех сторон:

– Что, ты меня уже не помнишь?

– Что, черт побери, происходит? – выкрикнул он. – Где ты? Кто ты?

– Я оскорблена, – раздался смех. – Я в ванной.

Фулкром, спотыкаясь, прошел через комнату, полагаясь больше на память, чем на зрение. Он чувствовал, как частит его пульс. Прислонившись плечом к косяку, он оглянулся в поисках какого-нибудь оружия: на полке стоял подсвечник. Осторожно обхватив тяжелый бронзовый предмет рукой, он поднял его и понес, держа впереди себя.

На ощупь открыл дверь…

Но и в тесном пространстве ванной Фулкром не увидел никого и ничего, кроме металлической ванной да маленького белого шкафчика. Серый с красным кафель леденил ноги. По спине бежали мурашки.

– Я… я никого не вижу.

– Загляни в зеркало, сладенький.

И снова мороз по коже. Он узнал голос; по крайней мере, ему казалось, что узнал.

«Это же невозможно…» Он долго не мог посмотреть в зеркало.

Наконец он заставил себя обернуться и в круглом широком пространстве зазеркалья увидел женщину, которая смотрела прямо на него. Но это была не просто женщина.

Это была Адена, его покойная жена.

Ошеломленный, Фулкром уронил подсвечник, который с грохотом упал на пол, расколов плитку, но даже это не отвлекло его от созерцания образа в зеркале.

– Ты… ты же умерла.

Очень белая кожа, гладкие черные волосы с густой челкой и рана на шее – вероятно, от того арбалетного выстрела, который ее убил, – придавали Адене жутковатый вид. Зато, увидев ее теперь, он лишний раз убедился в том, как они с Лан похожи – вернее, были бы похожи, будь Адена жива.

– Верно, – сказала Адена.

– Так как же ты… – Фулкром взмахнул рукой по направлению к зеркалу. – Почему ты здесь? Или это сон?

– Для тебя? Вряд ли. Для меня – не знаю. У меня, наоборот, такое чувство, точно я долго спала, а теперь наконец проснулась.

Фулкром изо всех сил пытался осознать то, что видел. Он выскочил из ванной, распахнул в комнате окно и подставил голову ледяному ветру, надеясь разогнать остатки сна. Ветер уносил вдаль облачка пара от его дыхания. Минуту спустя он осторожно вошел в ванную, надеясь, что фантом исчез.

Адена была еще там и робко улыбалась ему.

– Привет, – сказала она. – Я здесь.

Тогда Фулкром включил все свои аналитические способности.

Приглядевшись, он увидел, что она вся светится, не сильно, но заметно, точно омытая лунными лучами. На ней было непонятное одеяние из тонкого белого полотна, кожа выглядела синюшной и нездоровой. За ней не было ничего, кроме отражения некоторых предметов из его ванной. Значит, она в зеркале – это просто призрак. Тогда он стал задавать себе вопросы: не спит ли он, не пьян ли, не наглотался ли галлюциногенов? – и на все отвечал отрицательно.

– А она красивая, эта твоя новая девушка, – продолжала Адена. – Мне она понравилась.

– Лан? – вырвалось у Фулкрома, который вдруг испытал ничем не объяснимый и совершенно иррациональный приступ вины. – Как ты о ней узнала?

– Ну, я… В таком состоянии, как у меня, все время что-то видишь. Но это ничего, что ты встречаешься с другими женщинами. Я ведь умерла, в конце концов.

– Как ты попала туда, в зеркало?

– Жрец нас отпустил. Не знаю, что именно он сделал, но, после того как он побывал там, многие из нас смогли уйти. – Она показала рукой куда-то вниз. – Хотя, по правде говоря, многим это было совершенно не нужно, они и так уже наелись жизнью досыта; вернулись только те, у кого остались здесь неоконченные дела или что-то в этом роде. Кстати, ты хорошо выглядишь, милый.

– Жрец, – повторил Фулкром.

– Да, Ульрик, – ответила Адена. – Хороший человек, хотя и глупеет, когда расчувствуется. Но намерения у него добрые.

«Ульрик… а он-то тут при чем?»

– Не понимаю. Тебя ведь убили, а не посадили в какую-нибудь тюрьму – как он мог освободить тебя?

– Меня же не сожгли, ты помнишь? – ответила Адена. – Власти решили, что я преступница. Они думали, что я участвовала в том ограблении, и запретили меня сжигать. Меня похоронили в могиле – ты ведь наверняка видел, как мой труп опускали в землю? Помнишь?

– Ну да, я… – Фулкром присел на край табурета и прикрыл руками лицо, вспоминая плакальщиков и дождь, который превращал комья земли на крышке ее гроба в грязь, пока его опускали вниз. Потом он снова поднял голову. – Я пытался доказать всем, что это недоразумение, пытался даже повлиять на них через свои связи.

– Знаю, милый. – Лицо Адены было по-прежнему безмятежно, хотя и немного не от мира сего. А вот кожа изменилась, сквозь нее стали проступать какие-то узоры.

– Что было потом? – спросил Фулкром.

– Моя душа попала в ловушку под городом, как души всех, кого не сожгли на костре, а похоронили в могиле. – Она усмехнулась. – Надо полагать, что жрецы Джорсалира не всегда врут. И знаешь что: нас там много, тех, кому отказали в освобождении души, и не только преступников, – хотя, понятное дело, там все говорят, что невиновны. Так вот, мы сидели там, под Виллджамуром, и вдруг пришел этот Ульрик, вошел туда, где мы… чуть не сказала «жили», но ведь это же не настоящая жизнь, правда?

Фулкрома удивила легкость, с которой она говорила о смерти. Хотя она и при жизни ничего не принимала всерьез…

«Хватит, придурок. Это еще не доказательство».

Адена продолжала:

– Так вот, Ульрик побормотал что-то над нами и выпустил нас всех – на небо, как он, наверное, думал. У него была с собой какая-то книга, из нее он и читал заклинания, а когда кончил, те из нас, кто хотел, смогли пойти за ним по каким-то странным коридорам прямо в город. Конечно, не сразу, но прежде нам вообще никогда не удавалось покинуть нижний мир. Мы все были заперты в нем, где-то под Виллджамуром.

Фулкром старательно обдумывал услышанное, едва удерживаясь от смеха, до того дико все это звучало. Но хуже всего было то, что он ей верил.