Когда почти через час гоблин вернулся в блиндаж, Этайн все еще была там.

– Почему ты не убежала? – тихо прорычал он.

Эльфка шевельнулась, но не ответила.

– Почему ты не убежала?

Он посмотрел на свой гвоздемет, на гранаты и запасные магазины, разложенные на обломке ящика. Этайн не тронула ничего.

– Почему…

– Не хочу, – был ответ. Крот стиснул кулаки, но через какое-то время расслабился. – Это ничего не изменит, – добавила рыжая.

Подпех сел на пол, устланный шуршащей соломой. Обсуждать это дальше не имело смысла, а потому спустя пять минут он лег поперек дверного проема и закрыл глаза.

* * *

Ему казалось, он не спал, но утром его разбудили пинком. Сказочник. Сержант обругал его и назвал сонной тетерей. Ржавый тоже поднялся не в духе и требовал, чтобы собирались быстрее. После завтрака вышли. На Этайн снова надели наручники. Кроту досталась ее цепь, и теперь лейтенант не настаивал, чтобы ведомые менялись. Все как-то само собой сошлось на Кроте. Он не возражал.

Взвод собрался в путь под моросящим дождем и тем же, что и вчера, тяжелым серым небом.

Двигались теперь медленней. Ржавый был вне себя от злости и бросал горящие взгляды в сторону эльфки. Ее это не волновало. Этайн снова погрузилась в себя, смотрела только под ноги, слегка прихрамывая.

В то утро впервые за все время Крот по-настоящему захотел оказаться дома. Бросить все. Внутри что-то ныло, иной раз резко, остро. Словно незаживший перелом.

11 июня 1549 года.

Южная Дурландия.

Направление северо-восток

Сутки выдались спокойными. Взвод шел прежним маршрутом, не встречая ни своих, ни чужих.

На севере и востоке поднимались в небо столбы дыма. Несколько часов подряд десятого июня подпехи слышали далекую канонаду. С обеих сторон применялась тяжелая артиллерия. Где-то гоблины и эльфы пытались вырвать друг у друга стратегически важный плацдарм. Грохот не прекращался долго. Однажды, осматривая горизонт из укрытия, Ржавый приметил далекие силуэты бомбардировщиков, возвращавшихся с боевого задания. «Наши», – заключил лейтенант, доводя свой вывод до личного состава. Такое положение дел его удовлетворяло. Других тоже.

Гоблины почти не разговаривали, каждый сосредоточился на том, чтобы просто переставлять ноги. Даже Хилый потерял часть своего обычного оптимизма и забыл про книжку.

Новое утро – одиннадцатое число – было солнечным и теплым. Подпехи наскоро подкрепились сухпайком. Крот по долгу службы проследил за тем, чтобы Этайн поела. Сначала рыжая отказывалась, но через Хилого ей передали, что, если она не будет самостоятельно питаться, Ржавый лично станет запихивать в нее харч.

Крот шепнул ей, что лучше с Ржавым не связываться, и эльфка поняла. Теперь у них двоих появился секрет, нечто такое, что ставило его, Крота, чуть в стороне от братьев по оружию. Ему это не нравилось.

Однажды Ржавый приказал идти прямо через чащу. Местность к северу показалась ему подозрительной, и вступать в новые боестолкновения с Детьми Цветов лейтенант не хотел. Разбитые дороги, заваленные по обеим сторонам железным хламом, остались за ширмой из деревьев, и подпехи потопали через лес.

Заросшие травой балки, пахнущие прелым деревом и дикими цветами, всхолмья, густой кустарник, через который приходилось пробиваться. Редкие ручейки в обширных низинах, устланных толстым пружинящим ковром листьев. Густая тень и ярко освещенные полянки, словно кем-то специально устроенные в чащобе. Серые скальные выходы, поросшие у основания ярко-зелеными мхами. В некоторых местах, в глубокой тени, непонятно каким образом держался густой сизый туман. Понадобилось мнение Гробовщика – нет ли здесь каких-ниубдь опасных урочищ, не вылезет ли из этой девственной глухомани какая-нибудь реликтовая сволочуга. Ржавый так и выразился: сволочуга, мать ее за ногу. Сплюнул в сердцах, утерся рукавом. Посмотрел на пленницу, пытаясь придавить ее взглядом к земле. Лейтенант все пыхал злостью, все думал, что для нежных ножек Этайн больно много чести, чтобы из-за нее замедлялось продвижение миссии. Глядя на то, как Крот помогает ей перебираться через поваленные березки и гнилой бурелом, командир набрел на одну мысль. Процесс ведь вполне можно оптимизировать. Если рыжая не может быстро идти сама, почему бы ей не помочь.

Взвод остановился. Гоблины расселись кто где, на выступающих из земли камнях. Было жарко. Из-под касок ручьями стекал пот. Комары налетели отовсюду, и вскоре к ним присоединилась мошка. Дружным хором гнус запел в косых лучах солнечного света, пробивающихся сквозь прорехи в кронах. Крот поднял воротник куртки. Этайн, сидящая рядом, надвинула берет на самые глаза, сгорбилась, закрыла лицо. Впрочем, все равно ее покусали изрядно, эльфка чесалась.

Гобломант тем временем нюхал воздух. Все молча ждали, зная, что чародей не любит, когда вмешиваются, задают вопросы, а то и лезут советовать. Ржавый стоял в сторонке, у края затянутой необычным туманом неглубокой низины. Держал гвоздемет наготове, осматривался.

Наконец чародей вытащил из сумки овальную дощечку с вырезанными на ней символами и геометрическими фигурами. Затем штуковиной, напоминающей стило, начал поочередно прикасаться к обозначениям. Убрав дощечку, Гробовщик поднял руку, поискал на ветвях над головой что-то, и через миг на его предплечье спрыгнула тощая глазастая белка. Зверек замер под взглядом гоблина, и тот прикоснулся к его голове, а потом отпустил. Белка заскочила на ветку и принялась резво взбираться к верхушке, откуда перепрыгнула на соседнее дерево.

– Как дела? – спросил лейтенант.

– Мы тут не одни, – ответил гобломант.

– Чуяла моя печенка. Ну так чего ждать? Куклы здесь?

– Нет. А этот туман – необычный.

– Ха.

– В этих местах очень давно никого не было. Видели, что звери нас не боятся? – сказал Гробовщик. – Естественный фон Силы тут выше, чем принято. В частности, она порождает туман. Он не опасен. Опасно то, что пользуется им для охоты.

– И что же пользуется? – спросил Сказочник.

– Это я и хочу выяснить. Но вообще надо было сделать крюк влево, обойти этот участок. В таких уголках полным-полно реликтов, им тут никто не мешает размножаться и охотиться, особенно когда естественная магия леса и земли помогает. Есть существа, которые нигде больше обитать не могут. Их плоть и кровь как бы поддерживается аурой закрытых силовых локаций, за пределами их они практически беспомощны.

– Кого подозреваешь, чародей? – спросил Ржавый.

– Хотелось бы ошибиться. Мантикор.

– Мантикор?

– В самый раз среда их обитания. Туман помогает маскироваться, он же, источая определенной частоты флюиды, затеняет сознание жертвам. Олень или лось, подойдя случайно к этому месту, не почует опасности, потопает дальше как ни в чем не бывало. И тогда мантикор или, скажем, звур, гигантский паук или грифон нападают на него из засады…