– Да! Сейчас лекарь не главное! – вскричал Одар. – А ну, назад, Жадоб! Назад, дрожащая кляча! Назад, славный зверь! – Одар почти хохотал внутренне от переполнившей его счастливой догадки, а волк уже мчал назад, к дому.

Одар вошёл и кинулся к лежащей в полузабытьи Мэг. Миллионы картин замелькало в его голове. И всё о нём и о Мэг. О е г о Мэг. Он присел и взял в руки и приподнял блин её головы. Она открыла глаза и хрипло вскрикнула. Шкура спала и обнажила хилое желтоватое тельце пожилой горбуньи. Но Одар этого не замечал.

– Я люблю тебя, Мэг, – сказал он, – и не нужно мне никакой, – он хотел было произнести имя своей возлюбленной, но, держа перед собою голову ведьмы, он глядел прямо в карие глаза принцессы Кэт, один чуть темнее другого. И ещё раз молния прошла сквозь его мозг и сердце. Он осёкся, и, зажмурившись и не чуя гнилого запаха из больного рта, прижался своими перерезанными шрамом губами к сухим губам Мэг. Горькие слёзы брызнули из карих глаз и обожгли его. И вдруг, давно позабытый, но никогда незабываемый аромат наполнил всё его существо: так благоухала Кэт, когда он поцеловал ей руку, прежде чем её унёс слоновий хобот.

И тут что-то стало меняться, и он, отпрянув, в ужасе наблюдал перемену:

Мэг превращалась в Кэт. При свете яркого месяца в незакрытую дверь, и ярких звёзд, и белейшего снега. Вообще было как-то необычно светло, будто волшебные силы зажгли лампы в тысячи свечей, и как будто нездешняя тихая музыка полилась. Алекс открыл рот. Перед ним на ложе лежала молодая стройная… – красивая? Нет, прекрасная! – девушка с карими глазами.

– Кэт, это ты?!

– Да, когда-то я звалась принцесса Кэт, – ответила девушка, и вдруг во мгновение изменилась, и перед ним лежала Кэт, но уже в том возрасте, которого к этому дню достигла Мэг, то есть сорока с лишком лет, но она была не менее прекрасна.

– А теперь я пожилая Кэт, – сказала она, – накрой меня шкурою, Алекс, ты же видишь, я совершенно голая.

Он поспешно накрыл её, чуть отвернув голову в сторону.

– Кэт, – спросил он робко, – это взаправду ты? Это не чары колдуна Чалтыка?

– Чары кончились, когда ты меня поцеловал. Ты мог этого не сделать, и я так бы и умерла несчастным страшилищем, а теперь…

– Что, что теперь? – подскочил в нетерпении Алекс.

– Теперь я умру счастливой Кэт.

– Как умру? Нет ты не умрёшь, это невозможно! – закричал принц и стал осыпать её поцелуями.

– А всё-таки я умираю. Колдун приходил невидимкой, и рассёк меня изнутри на части, ведь сгорел не он, а его двойник. И вот я достаюсь не тебе, а могиле.

– Погоди, не умирай, – тихо попросил он и достал из тайника между брёвнами в стене два простых медных кольца, нанизанных на верёвку.

– Вот это наши обручальные кольца. Их сделали в Шерше-ля-шейхе, и я хранил их в лютне, а когда сидел в дупле, намотал на руку. Глупо было брать в дупло всю лютню, – хихикнул он нервно, – кто бы тогда поверил, что я утонул. Вот. А что я хотел? Ах да, кольца… Мы должны пожениться. Вот – это твоё. Прости, что не золотое. Ну, то есть не достойное принцессы. – Он надел ей на палец кольцо. Рука была холодной. – А ты должна надеть мне. – Заторопился он. Но она не шелохнулась. – Ну, я сам. – Он надел себе на палец второе кольцо.

– Кэт, а согласна ли ты стать моей женой? – Он уже не ждал ответа, но вдруг она широко открыла глаза и внятно сказала:

– Да, – и еле слышно выдыхнула из себя душу.

– Всё! – сказал себе Одар-Гистрион. – Её душа отлетела на небо, к Единому Неведомому Богу. – Он склонился к ней на грудь и завыл. И тут же завыл показавшийся на пороге распахнутой двери Жадоб. Но через несколько мгновений оба вдруг замолчали. Волк – потому, что очень удивился тому, что рядом с ним оказавшийся человечек совсем его не боится. А Одар потому, что этот человечек с колчаном стрел на поясе обладал способностью притягивать к себе взгляды. Алекс нашарил очки и нацепил их на нос.

– Доброй ночи, Метьер Колобриоль, – сказал он. – Проходи. Я как раз жену собираюсь хоронить.

В этот раз точно решено было хоронить Кэт в семейном склепе кеволимского замка.

– Она ведь мне теперь жена, имею право, – остаток ночи повторял Алекс, рыдая на плече у друга: «Вот я и нашёл свою Кэт…»

«Как бы он не сошёл с ума от горя, к тому же…»

– Вам не кажется, принц, что всё это уже с нами было?

– Ты хочешь сказать, что мы хороним Кэт второй раз, и не происки ли это Чалтыка? Нет, у неё оспинка на лбу, а у т о г о – не было.

– Я буду вас сопровождать, – сказал Колобриоль.

Рано утром принялись сколачивать гроб. В сарае жалобно скулил Жадоб.

– Это не Жадоб, это Жалоб какой-то, всю ночь скулил, – сказал Метьер.

– Просто он очень любит Мэг. Не знаю, как отнесётся к тому, что она превратилась в Кэт.

Одар уверенно, как опытный плотник, вбивал гвозди. Потом вдруг задумался и приостановился.

– Нет, нет, это она, у неё шрамик на запястье, – мотнул он уверенно головой. – А ты, наверное, голодный, а угостить тебя нечем, я проверил: все недельные запасы подъел Жадоб…

– Ах, он, негодяй! – взревел Метьер. (Из сарая послышался угрожающий рык).

– Тихо, не говори так, – перебил Гистрион, – он хороший, только прожорливый и поскольку сильно страдает, то ест больше, чем обычно.

Метьер окинул глазом силуэт огромного зверя, возникшего на пороге сарая.

– Это не чистый волк, он с кем-то скрещен, – перехватил его взгляд Гистрион.

– С носорогом, наверное, – сказал Метьер и засмеялся. И принялся помогать доколачивать гроб. И потом придирчиво осмотрел его.

– А вы, принц, кое-чему научились за эти годы.

Метьер почему-то называл Гистриона на «вы», и тот не возражал. Может быть, потому, что принц постарел, а Колобриоль, благодаря Виа Чеа, каким был, таким и остался, и теперь получалось, что юноша обращается к пожилому человеку. Сам Гистрион ему «тыкал».

Печальную работу закончили, осталось переправить покойницу в Кевалим.

– Я мигом настреляю русачков на завтрак. Жди. – Метьер убежал, но вдруг вернулся, и сказал, чуть покраснев. – Простите, принц. Разумеется, я хотел сказать: ждиТЕ. Вырвалось, по старой памяти, – и он ушёл, а Гистрион в задумчивости присел у ложа Кэт, стал гладить её руку и говорить какие-то нежности. Потом стал причитать: жалеть и её, и себя, и их не сложившиеся жизни. Как вдруг ему влетела в голову простейшая мысль, что прежде чем укладывать в гроб, тело Кэт надо обмыть, и одеть более-менее как принцессу, и вообще, зафиксировать смерть: нужны лекарь и какая-нибудь умелая старушка. Он написал две записки, вышел, кликнул Жадоба и запряг его в большие сани, попутно на словах объяснив, что всё это нужно для Мэг, и как можно быстрее. После чего опять предался страданиям и банальным думам, что счастья нет, и что жизнь скоротечна. Он и не заметил, что Метьер уже некоторое время стоит и смотрит на него, притулившись к двери, на поясе у него висело два зайца, но не русачка, а белячка – зима же. В ушах у них торчали стрелы, чтоб не попортить мех. Наконец Одар заметил приятеля, тот смотрел на него с нежной грустью.